Рачия Кочар: Дети большого дома

Тигран широко и свободно вздохнул.

Противник вновь начал обстреливать окопы на восточном берегу. Бойцы вдруг заметили, что к их окопам бегут цепи гитлеровцев. Это были те группы, которым удалось до начала навесного огня перебраться на восточный берег. Но сейчас участь их была уже предрешена. Послышалась команда — дать им подойти.

Гитлеровцы бежали, беспорядочно стреляли из прижатых к животу автоматов. Из окопов одновременно забили десятки пулеметов. Бегут фашистские солдаты и падают лицом вниз. Но из прибрежного кустарника выбегают все новые группы и опять бегут к окопам. Была ли подана команда или несколько советских воинов не сумели обуздать свою ненависть? Началась контратака.

— Сбросить их в Дон, утопить! — во весь голос крикнул Аршакян.

Он выпрыгнул те окопа за первыми же бойцами и бросился навстречу группе гитлеровцев, сжимая в правой руке «лимонку». Перед его глазами мелькнула фигура Гамидова; взмахнув рукой, тот упал. Неужели убит? Нет, вскочил и снова кинулся вперед. Тигран понял, что Эюб бросил гранату. Задыхаясь, он побежал быстрее, догнал Гамидова. Крикнув: — Ложись, граната! — швырнул в сгрудившихся и отхлынувших гитлеровцев свою «лимонку» и бросился на землю.

В воздухе засвистели осколки.

Тигран вскочил на ноги. Впереди бежала целая рота, может быть целый батальон или больше. Фашистские солдаты, скучившись, в панике, бежали обратно к Дону. Кругом рвались снаряды. Земля вскидывалась стеной между Тиграном и ушедшими вперед бойцами. Он напряг все силы, чтоб догнать их, но это не удавалось. Перед глазами вспыхнули огненные круги, поплыли черные пятна, затошнило. Голова вдруг сильно закружилась, и, пошатнувшись, он упал ничком на землю.

…Плывет ли он в лодке или это его качает в самолете? Вокруг бушует гроза, зигзаги молний чертят тучи. Нет, он лежит на широкой доске качелей, маленьким, совсем маленьким мальчиком, и мать раскачивает доску. А над зеленым садом стремительно носятся ласточки, щебечут; с ближнего полустанка доносится гудок паровоза, по улицам со скрипом проходят арбы. Оборвалась веревка качелей, и он с размаху падает на землю. Видно, ушибся — больно… Нет, он не на землю упал, а провалился в глубокий колодец во дворе. Из провала сруба виден только маленький синий кусочек неба. На мгновение мелькает в небе солнце, вспыхивает, и снова кругом тьма. Опять светает, видно синее-синее небо. Над ним склонились деревья, качают пожелтевшими ветвями. Он плавно опускается на землю. Опять гремит гром, темнеет небо. Начинается землетрясение, деревья качаются, верхушки их склоняются до земли и снова поднимаются. Вот качнулись и стали на свое место…

На миг все утихло. Чье-то лицо склонилось над Тиграном. Очень знакомое лицо…

— Товарищ батальонный комиссар! Товарищ батальонный комиссар!

И голос знакомый. Лицо наклоняется совсем близко. Это Гамидов. А где же Аргам? Почему нет его?

— Немного отдохнем, потом пойдем, товарищ батальонный комиссар! Огонь очень сильный, пусть немного слабей станет.

Тигран все слышит, понимает, хочет ответить и не может. Прикрывает глаза, снова открывает их. На этот раз другое лицо наклоняется к нему, лицо русского юноши с тонкими чертами.

— Кто ты? — шепчет Тигран.

Боец называет себя, и Тигран несколько раз повторяет мысленно: «Михаил Веселый… Михаил Веселый… Михаил Веселый…». Знакомое имя. Когда он слышал это имя? Опять вырастает рядом фигура Гамидова. Он говорит кому-то:

— Ну, берись!

И Тигран вновь плывет в воздухе.

Постепенно проясняется сознание. Он ранен. Его на носилках несут Гамидов и боец по имени Михаил Веселый. «Михаил Веселый… Так это же тот боец, о котором, вчера рассказывал Микола Бурденко. Тот самый, который отрыл „окоп победы“!»

— Уже близко, товарищ батальонный комиссар, совсем близко штаб полка.

Голос Эюба гаснет в оглушительном грохоте. Носилки: швыряет наземь. Трещат ветки деревьев, падают комья земли.

Тигран словно просыпается от глубокого сна.

Он снова лежит на носилках. Хочет приподнять голову, оглядеться — и не может. Голова отяжелела, ноет от боли. Снова опускаются на землю носилки, на этот раз медленно, спокойно, плавно.

— Каро?

— Я, товарищ батальонный комиссар.

Да, Каро Хачикян. А другой? Он тоже знаком Тиграну.

— Не помните меня, товарищ батальонный комиссар?

Тигран с мучительным усилием утвердительно кивает головой. Ну как же, помнит, помнит он Игоря Славина! Он видит на груди у обоих бойцов ордена боевого Красного Знамени и улыбается. Бойцы застенчиво улыбаются в ответ.