Рачия Кочар - Возвращение сына

На синем горизонте показался купол знакомой церкви, и детство встало перед глазами командира танка столь же отчетливо, как сверкавшие под солнцем поля в это осеннее утро. Словно еще вчера он поднимался на колокольню за голубями, кружившимися над острым куполом. Они роняли в воздухе сизые перья, нежно били крыльями по его лицу и улетали ввысь, чтобы снова вернуться на зов. С тех пор прошло десять долгих лет. Но кажется, это было вчера, когда, возвращаясь после экзаменов из областного города, он с нетерпением поднимался на холм, чтобы увидеть родной город, и первым возник перед его глазами церковный купол, сиявший на июльском солнце.

Сейчас из пригородов выползал густой дым и расстилался по улицам. В окнах больших зданий метались огненные языки, рассыпая искры, гаснувшие в тесных клубах дыма. Казалось, там предают сожжению все его святые и заветные воспоминания. Никогда родной город не был так близок ему и вместе с тем так далек. Здесь прошли его детские годы, здесь он оставил стариков родителей, чьи лица с милыми морщинами сейчас представлялись ему окутанными едким дымом, любимую подругу, которая, наверное, станет одной из жертв этого пламени. Танкист-наводчик чувствовал себя виноватым, точно его близкие очутились в руках врагов по его вине.

Танк ждал в засаде. Артиллерийский огонь не прекращался. Небо и земля содрогались от грохота, несмолкаемое эхо шло словно из самых недр земли. Но командир танка ничего не слышал. Он тер рукою виски, вытирал со лба пот, струившийся на глаза и затуманивавший зрение. Дыхание становилось все более тяжелым, несмотря на то что он расстегнул ворот.

— Когда ж закончит артиллерия? — спрашивал он негромко, дрожащим, взволнованным голосом. Товарищи знали причину его беспокойства и были с ним необычно ласковы. Пулеметчик сказал:

— Товарищ командир, будьте покойны, придет и наш черед.

Прошло два часа — бесконечных, мучительных. Два часа, стиснув зубы, беспокойно топчась на месте, наблюдал он за пожаром в родном городе. Мысленно он дополнял страшную картину подробностями ужасов, происходивших среди бела дня на улицах и в домах.

Подан сигнал. Рассеивая белый свет по воздуху, взвились ракеты. Танки с рычанием выскочили из-за кустов и с головокружительной быстротой ринулись вперед. Перед несущимися танками разорвались первые снаряды противотанковых орудий противника.

— Направо! Прямо на траншеи! — приказал командир танка водителю. Танк повернул направо и понесся на немецкие траншеи. Расстояние сокращалось с каждым мгновением. Из траншеи выскочило несколько немцев, но, скошенные пулями, они тут же растянулись на земле. Танк прошел между траншеями, завертелся, топча под собой вражеских солдат, и снова помчался вперед.

Вот первые дымящиеся дома. Перед глазами наводчика, под оптическим прицелом, проходили почерневшие от дыма стены, груды кирпича, сломанные и обгоревшие кровати, подбитые танки с черной свастикой и воронки, воронки… Быстрота действий не оставляла времени для размышлений. Танк изредка останавливался на секунду, командир стрелял из пушки по убегавшим группам немцев и кричал заряжающему:

— Живо, живо…

Затем приказывал водителю:

— Жми прямо!

Сзади, справа и слева шли другие танки. Огонь вражеской артиллерии делался все сильнее.

Вот и улица. Радист сообщает:

— Здесь заминировано!

Танк повернул к церкви. Радист начеку.

— Огонь противника преграждает путь нашей пехоте.

— Со стороны церкви? — спрашивает командир и тут же приказывает: — Остановить танк у стены!

Танк останавливается.

Пушки бьют прямой наводкой по колокольне. Купол колеблется. Командир кричит заряжающему:

— Быстрей, что ты как мертвый?..

В те далекие дни, когда он бросал камни в голубей, сидевших на узких окнах этой колокольни, мать говорила:

— Зачем ты пугаешь невинных птиц? Противный мальчишка, дурень.

Вспоминать все это было некогда. На месте невинных птиц теперь сидели немцы, поджигатели наших родных городов и сел.

Из дула пушки вылетает белое пламя, гремит выстрел, церковный купол падает.

— Зарядить! — приказывает командир. — По той же цели — огонь!

Вновь вырывается белое пламя, желтый дым и пыль окутывают все здание. Но танк продолжает посылать огонь, снаряды рвутся друг за другом в пыли и дыму разрушающегося здания.

— Не спасетесь! Никто из вас не спасется!

Из главного входа гуськом, пригибаясь, выбегают немцы.