Николай Дмитриев - Майор из Варшавы

– Владек! – встревоженный пан Казимир выбежал на лестницу. – Что случилось?

– Я за вами, пан майор… – Вукс запнулся и после паузы, вкладывая в слова особый смысл, закончил: – Надо ехать, пан майор… Немедленно! Мундир пана майора у меня с собой…

– Хозяину ничего не грозит? – быстро спросил пан Казимир.

– Нет, это наше дело… – коротко отозвался Вукс.

– Хорошо…

Пан Казимир, сопровождаемый Вуксом и Лечицким, спустился с лестницы, молча отдал куртку хозяину, надел поданный Вуксом мундир, фуражку и взялся за стремя. В самый последний момент Лечицкий тронул повод.

– Так что вы решаете, пан майор?

– Я согласен на ваш вариант, господин полковник… – и, садясь в седло, пан Казимир на русский манер отдал честь…

Много позже, когда после бешеной скачки усадьба Лечицкого осталась позади, пан Казимир придержал лошадь и спросил:

– Так что же случилось, Владек? Опять письмо?

– Нет. С письмами все ясно, пан майор… Это была немецкая подстава. Но теперь я не могу разобраться. Мне шлют странные приказы и, так как вас нет, требуют безоговорочного подчинения.

– Так… С «телеграфом» что-нибудь выяснил?

– Нет… Но я узнал, что люди, бравшие Метека, не немцы и не полицаи, они вообще не служили в полиции. Я не знаю, кто они… И я не понимаю, пан майор, что вообще происходит…

– А вот это-то как раз ясно! Это уже не война, Владек, это уже политика…

Пан Казимир дал шенкеля, и оба всадника молча зарысили по темной лесной дороге…

На день Малевич распорядился откинуть маскировочные щиты, и теперь непривычно яркий солнечный свет врывался в штабную землянку через два высоких, прорезанных до самой потолочной балки, окна. Впрочем, землянкой она называлась скорее по привычке. На самом деле это был привезенный с заброшенного хутора и на две трети вкопанный в землю, добротный сруб.

В простенке над столом, за самодельной шторкой из парашютного шелка, висела когда-то мирная, большая туристическая карта, на которую Малевич со всем тщанием собственноручно и ежедневно цветными карандашами наносил сложившуюся обстановку.

Сейчас сам Малевич, оставшись в майке и галифе, что-то напевая, угольным утюгом сосредоточенно гладил гимнастерку, разложив ее прямо на штабном столе. Скрипнула дверь, и в землянку вошел заспанный Меланюк. Малевич перестал мурлыкать и, повернув голову, посмотрел на Петра.

– Ну что? Кемарнул от пуза?

– Ага… – Меланюк сладко зевнул.

– Теперь отоспишься…

Малевич фукнул на гимнастерку водой и, проведя по рукаву сразу окутавшийся паром утюг, спросил:

– От своего Кобзы тихо ушел?

– Як наказували… – Петро потянулся так, что за плечами послышался легкой хруст. – Пишов виконувати завдання.

– Английского резидента для них искать? – Раздувая угли, Малевич помахал дымящимся утюгом и сердито хмыкнул: – Вот перевертни! Дипломаты хреновы… Мать их…

– Товаришу комиссар… – Меланюк присел к краю стола. – А вы тепер мене куда направите?

– Пока никуда. Месячишко тут на базе сидеть будешь.

– З якого такого дива? – удивился Меланюк.

– А с такого! – отрезал Малевич. – Может, еще понадобишься. А пока, чтоб ни одна живая душа не знала, что ты здесь…

– Так свои ж бачити будуть… – пожал плечами Петро. – И поляки теж знають…

– Насчет поляков меня ихний поручик Вукс твердо заверил. Своих, что на базе, предупредим, а чтоб чужие не пялились, бороду отращивай. Она тебя лет на пять состарит. И пока что, как себе хочешь, чтоб с базы ни ногой! А без дела соскучишься, дрова для кухни руби, понял?

– Це що? – скривился Меланюк. – Конспирация навпаки?

– Она самая… – Малевич встряхнул гимнастерку. – Сейчас твое дело отдыхать, сил набираться, а там посмотрим.

– А зараз чого робыты? Я дывлюсь, якась метушня навкруги…

– Правильно, потому как поляков ждем. Твой майор Вепш пожаловать должен. Только он не один, так что сам понимаешь…

– Зрозумив… Так я пиду тоди, тай знову спаты лягу, а?

– Давай, – Малевич кивнул Меланюку и, еще раз сбрызнув водой гимнастерку, принялся энергично размахивать утюгом.

Петро, понаблюдав за стараниями комиссара, ухмыльнулся и, шагнув к двери, буквально столкнулся с пришедшим в штаб полковником. Полковник, бывший уже при полном параде, дружески подмигнул Меланюку и, давая проход, посторонился. Потом подошел к столу, окинул скептическим взглядом разложенную на столе комиссарскую гимнастерку и покачал головой.

– Ну, комиссар, ты сегодня при всем блеске!