Николай Дмитриев - Майор из Варшавы

– А ты мене не лякай… – от злости у Петра дернулось веко. – Кажить, хто вы, а то як тыцьну гранату, и шлях бы вас трафив!..

– Э ни, друзи, вы щось зовсим не туды повертаетє… – сидевший спиной к свету старичок проворно вскочил, и Петро только теперь признал в нем пана Голимбиевского. – Друже Меланюк має рацію, и не треба так починаты розмову, тим паче що друже Кобза нам все розповив.

Хотя интонации у говорившего были самые мягкие, Петро сразу понял, что старичок гораздо важнее затянутого в ремни Змия и, глядя на Голимбиевского, проникновенно, с каким-то надрывом, сказал:

– Нам тлумачили про красу и щастя по всей Украине, а воно ось як повертається. Звисно, я нимцями навченый, але оскильки друже Кобза розповив вам про мене…

– Так, розповив, – Голимбиевский кивнул. – И то добре, що ты нимецький вышкил проходив. Мы, украиньци-демократы, кличемо до себе саме таких з розкрытыми обиймами…

– Щось несхоже… – Петро усмехнулся и, выждав паузу, сказал: – Ну нехай так… Тильки в мене е запитання… А з червоными вы тоди як?

– Били и бити будемо! – не выдержал Змий.

– Ты б, друже Змий, помовчав… – Голимибиевский недовольно сморщился. – Друже Меланюк вирно запытує… Так, мы визьмемо до себе коммунистив-украинцив. Бильше того, якщо мы их не знайдемо, то все одно скажемо що воны е… И хай вони беруть своих сбильшовизованых гречкосеев та ведуть их на нимецьки кулеметы. И шум буде, и их не буде, а потим мы ихним дитям надамо пенси, и воны будуть вже наши, и от-то й буде справжня политика, а не те блюзнірство, яке було доси…

– Друже Лукаш… – вмешался Змей. – Вы ранише не те казалы…

– Ну то й що? – Голимбиевский фыркнул. – Раньше нимци верх брали, а тепер?.. Чи у вас е бажання загинуты разом з нимаками?

Про Лукаша Петро уже слышал от Усенко и, мгновенно сориентировавшись, вскочил на ноги.

– Друже Лукаш, я чув про вас!.. – Петро на немецкий манер прищелкнул каблуками. – Пробачьте мени, але пояснить що до чого… И що, хиба це не можна и проты нимцив, но щоб без совитив?

– Сидай, сидай, хлопче… – почтительность Меланюка произвела на Голимбиевского самое лучшее впечатление. – Ты сам розумієшь, нимци наших сподивань не выправдали, однак видокремити декого з наших вид нимцив важкувато. А от якщо ми заявимо, що утворена украинська народно-демократична спилка, то воно як раз те що потрибно западным альянтам. А якщо в нас буде ще й комунистичне крыло, то и Москва мусить нас пидтриматы. Ми припыняемо антипольску боротьбу и сбираемо своє вийсько. И ось тоди, колы нимцив буде розбито, а Захид нам допоможє, в нас саме и буде можлывисть побудуваты незалежну Украину…

– Тобто… – севший было Петро опять приподнялся. – Той поляк, той резидент английський, потрибний вам щоб выйти на Лондон?

– Так… И, як я бачу, друже Кобза не перебильшыв здибностей пана Меланюка… За це циную. А зараз мусимо дещо обговориты…

Голимбиевский улыбнулся и, сделав широкий жест, пригласил всех к столу, на котором были уже разложены какие-то бумаги…

Пан Казимир закинул руку за голову и, упершись пальцами в стену, нажал. Ножки старого дивана, на котором лежал майор, плохо сидели в гнёздах, и достаточно было легкого толчка, чтобы мягкая развалина начинала уютно покачиваться…

Тихонько скрипнувшая дверь заставила майора открыть глаза и приподняться. Смущенно улыбаясь в комнату вошел одетый по-домашнему полковник Лечицкий и обеими руками замахал на попытавшегося застегнуть халат пана Казимира.

– Лежите! Ради бога лежите, пан майор! Вы же мой гость. – Хозяин прошел к окну, мельком глянул на озеро и повернулся к пану Казимиру. – Уж извините старика, позволил себе заглянуть. А вы спите, и улыбка у вас, как у ребенка…

– А я и был ребенком только что… – На лице пана Казимира возникло прежнее выражение. – Понимаете, сон мне снился… Будто я маленький, лет пяти, бегу по пляжу, рядом море, а впереди корабль на песке. Я бегу к нему, кричу: «Папочка, сюда!..» – и поворачиваюсь. А сзади меня идут папенька с маменькой и так мне улыбаются…

– Прекрасный сон! – Лечицкий отошел от окна и уселся в кресло, стоявшее рядом с диваном. – А позвольте вас спросить, пан майор, ваши родители, кто?

– Кто?.. – губы пана Казимира жестко поджались. – Отец – русский генерал, мать – польская графиня, а я их внебрачный сын… Думаю, господин полковник, что дальше вам объяснять ничего не надо…

– Понимаю… – Лечицкий сочувственно вздохнул. – Для нашей с вами России ситуация сложная. Но теперь-то обид на родителей, надеюсь, нет?