Алексей Федоров - Моя война

Разошлись мы далеко за полночь, оставшись каждый при своем мнении. На наш вопрос о «маки́» мы получили ответ – ждите.

Разгоряченные спором, мы долго не могли заснуть на сене, поэтому не проснулись в обычные семь-восемь часов. Примерно в десять нас разбудил переводчик и торжественно пригласил к себе. Шёл он с нами по улице, не таясь и не скрываясь. Его дом с мастерской, на витрине которой лежали всевозможные очки, находился почти в центре местечка. Мы шли мимо старых, в основном, двухэтажных, обвитых плющом домов.

Дверь открыла худенькая женщина лет пятидесяти и пропустила нас в столовую. Стол был накрыт, посередине красовалась бутылка «смирновской» водки (из довоенных запасов, как объяснил нам хозяин). Хорошая сервировка стола, водка, обильная закуска вселили в нас уверенность, что сейчас состоится наше посвящение в «макизары». Мы пили, ели и ждали. Но, когда закончился завтрак, хозяин встал и торжественно заявил примерно следующее:

– Я русский человек и рад видеть русских людей у себя в доме. Неважно, что вы советские, а я белый эмигрант. Я, как и все, радуюсь и горжусь победой русского оружия. Годы и здоровье не позволяют мне уйти в лес, а то бы я бил врагов моей Родины. Вы хотите стать партизанами, но, к сожалению, вас не берут в «маки́», вы слишком «красные», сказали нам вчера руководители «маки́». Поэтому мой вам совет – спешите в Швейцарию. Там вас интернируют, и вы в безопасности дождётесь конца войны. В дорогу примите наш скромный подарок, – и он протянул каждому по конверту.

Машинально мы взяли конверты, в которых лежало по 100 франков, машинально произнесли слова благодарности, молча расцеловались с хозяевами, с равнодушием приняли благословение хозяйки и пожелания счастливого пути.

Разочарование было так сильно, что мы молчали примерно час пути. Не заметили красот (если они были) Фонтен-Франсез и, как вышли из городка, даже не обращали внимания на встречных, а среди них могли быть и немцы – фельджандармы…

Погода стояла солнечная. Постепенно мы приходили в себя и начали ругать французов. Тогда я не мог вообразить, что через шестнадцать лет приеду в Фонтен-Франсез к Луи Калё вместе с друзьями-партизанами, и он расскажет мне о том, о чем в тот день я не мог и подумать. Узнаю правду, о которой не знал в то далекое и бурное время.

…В июле 1960 года меня с группой ветеранов пригласил во Францию Союз (или как он там назывался) бывших членов Консультативной ассамблеи. Это была Палата депутатов при временном правительстве генерала де Голля в 1944—45 годах. Члены ассамблеи не избирались, а частично назначались де Голлем и частично делегировались различными организациями Сопротивления и партиями.

После интересной поездки по Франции все члены делегации уехали на Родину, а мне, по просьбе моих друзей-партизан, советский посол Виноградов разрешил остаться на несколько дней. Я переселился к Иву Мишо, и на другой день мы небольшой компанией поехали на автомашинах в департамент Верхняя Сонна, в те места, где я партизанил.

Погода не благоприятствовала нам – все дни шёл сильный дождь, и мы не рассчитывали задержаться там надолго.

На обратном пути в ливень мы поехали через Фонтен-Франсез, и я на память попросил остановиться у того дома, в котором жил Луи Калё. И не ошибся – это был его дом.

Когда я постучался в дверь, из дома раздался мужской голос: «Войдите».

Мы вошли в знакомую кухню. За столом, уставленным бутылками и всевозможными блюдами, лицом к нам сидел Луи Калё, слева от него стояла жена с тарелкой в руке.

Я сразу узнал в этом постаревшем и располневшем человеке Луи Калё, жену не узнал и думал, что меня Калё тоже не узнает, но я ошибся.

– Почему ты ушел тогда, даже не простившись? – спросил он.

Какая же хорошая память у этого 80-летнего человека!

Я ожидал всего, но только не этих слов.

Немного даже растерялся, но что-то надо было отвечать.

– Давайте прежде поздороваемся, и я всё вам расскажу.

– Ну что ж, пусть будет по-твоему. Здравствуй, сынок.

Луи встал и заключил меня в свои медвежьи объятия. Оба мы прослезились. Затем я представил ему своих друзей. Мы сели за стол. Моих партизан несколько смущала простая деревенская обстановка, но я знал, что они быстро освоятся.

Пока Луи наполнял стаканы, а мы накладывали себе в тарелки еду, я рассказал ему историю нашего ухода из сил Сопротивления F.F.I. (Forces Fran aises de l’Int rieur – «Французские внутренние войска»). Переводила жена.