Алексей Федоров - Моя война

– Ты говоришь, что готов рискнуть, наняться к богатому пейзану в батраки и за это время разведать о партизанах. Но где гарантия, что завистливые соседи не выдадут тебя полиции, а там и до немцев недалеко. И ты окажешься теперь уже в концлагере или на каторге, а это одно и то же, – давил я на Яшку. – Вот если по пути мы наткнемся на «маки́», будет здорово. А сейчас предлагаю думать только о Швейцарии, она уже близко.

– Согласен, – проворчал Яшка.

Как близок я был к истине! Ведь через несколько дней для нас блеснет надежда вступить в партизаны. Правда, она быстро и погаснет, но в тот же день для нас загорится яркое солнце партизанской борьбы, опасности и романтики, борьбы, очищающей наши души от скверны фашистского плена, дающей вкусить сладость священной справедливой мести.

Мы и не предполагали, что решение нашей судьбы не за горами.

В один из солнечных дней мы обедали у фермера – поляка по происхождению. В разговоре пользовались четырьмя языками: Яшкиным (украинским), моим русским, хозяина – польским и языком страны, по которой мы шли к заветной цели, – французским.

Смешение языков и обеспечивало наше взаимопонимание.

Хозяин был рад нашему появлению, на радостях мы даже выпили с ним самодельной водки, захмелели и разоткровенничались. Хозяин признался, что ненавидит «бошей» и думает пойти в «маки́», как только они начнут действовать.

Мы сказали, что готовы хоть сейчас вступить в действующий отряд, и, если хозяин нам поможет, будет здорово.

Хозяин задумался, а потом махнул рукой и сказал:

– Была не была, вижу, что ребята вы свои. Есть такое местечко Фонтен-Франсез, оно вам по пути, там живет лесничий Луи Калё. Он организует «маки́» в нашем районе. Идите к нему. Он вам поможет.

И счастье нам улыбнулось! Выпив еще по стаканчику, нагрузившись продуктами, которые напихал нам в сумку щедрый поляк, мы покинули его дом. Несмотря на хмельные головы, нас не клонило ко сну до самого вечера, ибо хмель «блестящего будущего» был сильнее алкогольного. Мы шли проселочными дорогами, и темп был примерно как в Бельгии, когда мы вчетвером убегали от карателей. Шли по указателям. Не помню, где мы ночевали, но день встречи с Луи Калё я вспоминаю довольно отчетливо.

На подходе к Фонтен-Франсез мы дважды встречались с людьми, работавшими в лесу, и дважды спрашивали у них:

– Где живет Луи Калё?

Каждый раз слышали в ответ:

– Фонтен-Франсез, – и долгие провожающие нас взгляды. Люди переставали работать (пилить или рубить), смотрели на нас не слишком дружелюбно. Молчали. Разговоры возобновлялись только после нашего отдаления.

Наконец, часам к 4-м вечера, мы подошли к этому местечку и спросили первого встречного, где живет Луи Калё. Он показал на четвертый дом слева по нашему ходу. Вплотную к дому примыкал забор из необработанного камня. Забор был выше человеческого роста, за ним виднелись оголенные фруктовые деревья.

– Входите, пожалуйста.

Мы вошли на кухню. Камин, большой стол и с любопытством рассматривающая нас маленькая женщина.

– Где Луи Калё? – спросил я.

– На работе.

– Мы русские пленные, бежали из Германии, идём в Швейцарию. Нам нужен Луи Калё.

– Присядьте и подождите. Он скоро придет.

Мы уселись. Женщина, как и следовало ожидать, – жена Луи Калё, поставила на стол бутылку вина, два стакана и жаркое. Заметив, что отсутствием аппетита мы не страдаем, мадам Калё подложила нам еще мяса (кажется, кабаньего) и принесла еще бутылку красного вина.

Мы ждали хозяина часа четыре. Он пришел не один, а в сопровождении ещё двух мужчин. Сам Калё – плотный, коренастый брюнет с сильной проседью, которая была и в больших усах, смотрел на нас настороженно и в то же время добродушно. Ему было шестьдесят пять – шестьдесят семь лет, но во всей его фигуре и движениях чувствовалась сила и гибкость мужчины лет сорока. Его сопровождал хмурый, худощавый, лет тридцати – тридцати пяти брюнет с черными неспокойными глазами и нервными движениями. Третьим был рыхлого телосложения, выше среднего роста блондин с одутловатым лицом и голубыми глазами.

Мы представились. Третий спутник Калё оказался русским эмигрантом, и поэтому разговор наш шёл через переводчика, что облегчило взаимопонимание.

Несмотря на то что мы представились, после рукопожатия последовал вопрос:

– Кто вы такие, откуда идёте?

Мы ответили несколько подробнее, но, когда русский перевел, на лицах французов появилось недоверие, и худощавый сказал: