Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

– Мишка, там еще и самолеты! – предупредил появившийся в кабине Кривоногов.

Над ордером и впрямь мелькали крохотные силуэты немецких истребителей.

– Вижу, – нахмурился летчик и закрутил головой.

Теперь облачность вокруг была разряженной – в такой не спрячешься. А далеко впереди и вовсе виднелся чистый горизонт. Там погода вообще была шикарной: хорошая видимость и полное отсутствие облаков.

«Может быть, забраться на максимальную высоту? Вдруг не достанут? – предположил Девятаев. И тут же отмел эту идею: – Нет, не выйдет. Я не знаю, есть ли в баллонах кислород. Да и пользоваться кислородной системой „Хейнкеля“ не умею. А без кислорода на высоте мы не продержимся и пяти минут. Враз потеряем сознание!»

Пока он перебирал в голове варианты, три «Мессершмитта» отделились от общей группы истребителей сопровождения и поднялись до высоты, на которой летел «Густав».

– Не свети полосатой робой! – приказал Девятаев Ивану. – Смойся!

Тот моментально исчез в бомбовом отсеке.

Сам Михаил сидел в пилотской кабине по пояс голый, что тоже могло вызвать у немецких летчиков подозрение.

«Да какое, к черту, подозрение! – поморщился он. – Если они получили по радио сигнал о нашем побеге, то нам конец. Резанут из пулеметов, и поминай как звали…»

– Всем спрятаться! В окна не глазеть! – крикнул он в отсек и крепче сжал рукояти штурвала.

Три «мессера» прошли над «Хейнкелем». Два в тридцати метрах, а третий и того ближе. Летчик последнего буквально заглядывал в пилотскую кабину бомбардировщика.

Михаил выдерживал курс полета, показывая всем видом, что свой и на борту полный порядок.

Почти уровняв скорость с бомбардировщиком, «мессеры» прошли рядом еще разок. Огонь они не открывали, а летчиков, похоже, более всего удивлял тот факт, что «Хейнкель» летел на большой высоте с выпущенными шасси.

Да, шасси Девятаев так и не убрал. Кое-как разобравшись с управлением, он поискал рычаг уборки. Всего рычагов непонятного назначения рядом с пилотским креслом нашлось аж четыре штуки. Тогда Михаил позвал на помощь знавшего немецкий язык Соколова. Тот почитал надписи на табличках, попытался перевести.

– Здесь что-то о воздушной системе, – указал Володька на первый коротенький рычаг с синим набалдашником.

– Не то. А этот? – ткнул Михаил пальцем в следующий.

– Кран гидравлической смеси.

– Этот?

– Заслонка… Отбор горячего воздуха…

На четвертом рычаге табличка вообще отсутствовала.

В общем, пояснений по уборке и выпуску шасси в кабине не оказалось, и Михаил решил не рисковать.

– Хрен с ними! – отмахнулся он. – Пускай торчат. Нам они не мешают…

Главное, что самолет исправно летел. Остальное представлялось сущей ерундой.

Отстав от бомбардировщика, «мессеры» вернулись к ордеру и к другим самолетам сопровождения. Опасность миновала, беглецы с облегчением вздохнули. Кривоногов с Соколовым обосновались на штурманском кресле пилотской кабины. Вид из нее открывался шикарный, а посмотреть теперь было на что.

Впереди показалась тонкая полоска береговой черты.

Долгожданный берег! Еще немного, и линия фронта. А за ней свои, советские!

«Хейнкель» легко преодолел последние километры над неизвестным заливом Балтийского моря. Внизу поплыла суша: темные пятна леса, заснеженные поля, небольшие населенные пункты, соединенные ленточками дорог.

Что это была за местность – ни Михаил, ни его друзья не знали. То ли восточная Германия, то ли Польша. А если сильный ветер отнес самолет к востоку, то теперь под его крыльями запросто могла простираться Литва.

Пока летчик рассматривал проплывавшие внизу пейзажи, навстречу пролетел истребитель. Он пронесся с такой большой скоростью, что Девятаев даже не успел зацепить его взглядом.

– Чей это был самолет? – обратился он к сидевшим рядом товарищам.

Кривоногов пожал плечами, а Соколов неуверенно предположил:

– По-моему, немец…

Девятаев повертел головой в поисках фашиста.

А тот, пролетев навстречу, уже разворачивался для захода в хвост «Хейнкелю».

Подобный маневр Девятаеву был хорошо знаком – он и сам много раз использовал его перед атакой вражеских бомбардировщиков. Как ни старались авиационные конструкторы защитить задний сектор тяжелых машин, он все равно оставался самым уязвимым местом.

Взволнованный Кривоногов исчез в темном проеме бомбового отсека. Вернувшись через минуту, доложил: