Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

– «Фокке-Вульф»! Сидит, сволочь, у нас на хвосте.

«Странно, – подумал Михаил. – Немец не летел рядом, не заглядывал в кабину, не любопытничал. Значит, информирован. И наверняка получил приказ уничтожить „Густава“. Тогда почему же не стреляет?»

На всякий случай он резко крутанул штурвал вправо. И тут же заметил, как несколько огненных точек друг за другом пронеслись слева от «Хейнкеля».

«Пушечные снаряды! Или пули крупнокалиберного пулемета!» – догадался Девятаев.

«Хейнкель» был слабо защищен от атак истребителей. Бронеспинка кресла пилота, пара вертикальных бронеплит в фюзеляже, пол стрелка и штурмана из броневой стали. Плюс минимальная защита водо- и маслорадиаторов. Двигатели выходили из строя и загорались, как правило, от первого же попадания. Погибали от пуль и члены экипажа.

Продолжая крутить штурвалом, Михаил бросал самолет то в одну, то в другую сторону.

– Хрен тебе, фашистская сволочь! – приговаривал он. – Так просто нас не возьмешь! Мы с тобой еще потягаемся!

СССР

1942–1944 годы

Первое время Девятаеву было очень непривычно летать на стареньком тихоходном «У-2». На подобном самолете он делал в небе свои первые шаги, а теперь приходилось выполнять на нем довольно серьезную работу. Одно утешало: он все-таки добился своего и вернулся к летной практике!

Самыми скучными, с точки зрения Михаила являлись переброски срочных донесений. Происходило это так: на небольшой грунтовый аэродром, где располагалась эскадрилья «У-2», приезжал юркий «виллис» с офицером оперативного отдела штаба армии. Офицер вручал летчику запечатанный конверт, называл координаты адресата и крайний срок доставки. А дальше вся ответственность ложилась на плечи авиатора. Он сам выбирал время вылета, маршрут, высоту полета, площадку для посадки. И так каждый раз.

Относительное разнообразие пришло лишь осенью 1943 года, когда советское командование начало использовать тихоходные «У-2» для ночных бомбардировок фашистской передовой линии. Ночные налеты здорово изматывали врага, и на душе молодого летчика полегчало: отныне он тоже принимал непосредственное участие в разгроме оккупантов.

Вскоре к бомбардировкам добавились и другие боевые задачи, полные риска и опасности. Поднакопившему опыт Девятаеву поручали вывозить с передовой раненых бойцов, доставлять в партизанские соединения оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие.

Выполняя санитарные рейсы, Михаил в общей сложности перевез восемьсот литров крови, восемьдесят медицинских групп для выполнения хирургических операций, вывез с передовой и из районов действия партизанских отрядов огромное количество раненых. За этими сухими цифрами – тысячи спасенных человеческих жизней.

Девятаев прекрасно справлялся с этой нелегкой работой и в конце 1943 года был заслуженно представлен ко второму ордену Красного Знамени.

По счастливому совпадению наибольшее количество самолетов «У-2» производилось в военное время на Казанском авиационном заводе № 387.

В 1944 году после смерти авиационного конструктора Николая Поликарпова знаменитый самолет переименовали в его честь, с этого времени машина стала называться «По-2». А пока в тылу и на фронте его называли по-старому – «У-2».

В прифронтовой зоне этот безотказный работяга был очень востребован. Разумеется, случались и потери, поэтому Михаилу Девятаеву приходилось ездить на Казанский завод по несколько раз в год для приемки новых партий самолетов. Впрочем, он не роптал и от поездок в родной город не отказывался, ведь в Казани проживала любимая супруга. Каждая встреча с ней становилась великим праздником.

Однажды, поздней осенью 1943 года, Девятаева вызвали в штаб дивизии и приказали срочно вывезти с передовой раненого советского генерала. Погода в ноябре стояла отвратительная; два санитарных самолета вернулись ни с чем, третий разбился при посадке на размокшем от дождей поле. Рана была серьезной, жизнь генерала висела на волоске. Спасти его могли лишь в столице, но санитарный поезд довезти его просто бы не успел.

Пока снаряжали в полет Девятаева, генерала все-таки загрузили в вагон поезда и отправили в тыл. Вероятно, от безнадеги. Михаил вылетел и, прижавшись к железной дороге, помчался навстречу…

Погода была настолько ужасной, что – вернись он обратно – никто бы не посмел упрекнуть его за это. Но Михаил знал: счет идет на минуты. Опоздает он или не найдет поезд, и генералу не выжить.