Николай Иванов - Объект 217

Оглянулся на занавеску, невольно ставшую театральным реквизитом. Стоит устраивать цирк или все же довериться чутью и не втягивать Василька в психологическое давление? Довериться интуиции? Колька для него больше, чем просто сын полка, его бесшабашность напоминает поведение собственного сына, оставшегося в оккупации на Украине…

Только и неприглядные факты сами идут в руки. В штабе стройки ему вывели паренька-оборвыша, возрастом Василька или чуть постарше. Затем начальник стройки лично вытащил из стола увесистый кусок угля. Уголь уже подвозили в Ржаву, без этого топлива паровозы – груда металла, пусть и идеально сотворенного умом конструкторов и руками рабочих. Только и Врагов не машинист и не шахтер, чтобы радоваться увесистому куску топлива. Значит…

– Мина, – согласно кивнул подполковник.

Был он настолько худ, что любой, имевший вес больше комариного, мог чувствовать себя рядом с ним обжорой, а потому виноватым: умирать за стройку надо так, как ее начальник, маковой росинки в рот не кладущий до первого свистка паровоза.

– Мина, – повторил подполковник. – Вот, доставил, – кивнул на оборвыша.

Тот невольно вытянулся, что не прошло мимо внимания Врагова: откуда выправка?

– Берите и разбирайтесь, – отпустил подполковник. Ему строить дорогу, а не оглядываться на каждый собачий лай из-за покосившегося забора.

Только в данном случае забор оказался железобетонным. Представившийся Антоном парень без дополнительных вопросов нащупал в поясе брюк какой-то шов, надорвал его, вытащил кусочек пластмассовой трубочки, которую используют в медицине. Протянул захоронку майору, в которой виднелось светло-желтое зернышко. Подполковник недовольно нахмурил кустистые брови: так ты не все рассказал мне? Только Антон, похоже, прекрасно разбирался, кто является старшим в тайных операциях, и одного взгляда на майора ему оказалось достаточно, чтобы выделить в нем нужного для себя человека.

Врагов финкой вспорол брюхо трубочке, выудил ногтем зернышко, оказавшееся плотно скатанной бумажкой. Развернув ее, майор увидел отпечатанный на машинке пароль на немецком языке: «Особое задание». Антон пристально посмотрел в глаза Врагову, словно предлагая: заберите меня отсюда и я без лишних ушей расскажу все остальное.

– Благодарю вас, товарищ подполковник, – козырнул Врагов начальнику стройки. – Это по нашей части. Я забираю арестованного к себе.

«И ладно», – молча согласился начальник стройки, подавая Врагову свою костистую клешню. Задержал в сильных пальцах ладонь майора, словно давая понять, кто старший на объекте, но его и впрямь ждали кубометры выемки и километры проходки, тонны грунта и тысячи шпал. Каждый идет по жизни в тех лаптях, в которые сам обулся у домашнего порога…

Врагову требовалось и не терпелось допросить, конечно, Василька, но Антон был важнее. Оборвыш-диверсант из разведшколы абвера, добровольно сдавшийся после заброски на железную дорогу, виделся тем ключиком, который открывал, наконец, дверь к тайным немецким ходам, направленным на уничтожение «железки». Подбросить тол в кучу угля, который рано или поздно подцепится лопатой кочегара и попадет в паровозную топку, – чем не победный фейерверк посреди общего праздника? Вот только действует парень самостоятельно или все же связан с Эльзой?

– Сколько вас в группе? – первым делом спросил Врагов, усаживаясь за отполированный стол в своей землянке и записав установочные данные Антона в протоколе допроса. Улыбнулся невольно десятому пункту «Социальное положение подозреваемого до революции». Враг молодеет настолько быстро, что об Октябре знает только из книжек, так что графу можно смело изымать из протокола.

– В разведшколе у нас обучалось ровно тридцать человек. Но в самолет мы садились вдвоем с Серегой Беликовым, он из беспризорников. Он выпрыгнул первым, потом минут через десять выбросили меня.

Врагов выложил на стол содержимое протертого до дыр туеска Антона. Махорка, кусок мыла, сало с хлебом, огурцы, лук, соль в спичечном коробке – традиционный набор беженцев и беспризорников, скитающихся по стране. И самому покушать, и что-то предложить на обмен. Не подкопаться.

– Нам выдали еще по три куска тола в виде угля. Два я закопал сразу, как только приземлился на каком-то поле. А с этим пошел до первых часовых.

– Почему решил сдаться?

– Так я же партизан, я же свой! – удивился Антон. Хотел было потянуться за махоркой, но сдержался. – Из лагеря убежать было невозможно, там Анька-пулеметчица на вышке сидела, личная расстрельщица Каминского. Поэтому, когда в лагере начали отбирать ребят покрепче, я подумал, что это может быть удобным случаем для побега…