Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Симон горько усмехнулся:

— О каком отдыхе может идти речь? Меня ждут ребята… А идти нам очень далеко… Это я заскочил на короткое время. Мечтал только увидеть отца, Ружицу, своих людей. Надо спешить дальше… — Он задумался, и глаза его озарились призрачным блеском. Словно стараясь внушить отцу какое-то сокровенное слово, спросил: — А где же все?.. Что с Рутой? Жива? Все ли с ней благополучно?..

— Как со всеми, сынок… — ответил отец. — Живет, если это можно назвать жизнью… Сейчас побегу за ней… Она частенько бывает здесь, все спрашивает о тебе… Милая она девушка.

Симон остановил отца у порога:

— Не забудь, что здесь не должны знать, что я пришел…

— Понимаю… Но Руте и Гедалье я ведь могу сказать? Ты себе представляешь, как они будут счастливы! Я сейчас, сейчас…

Симха Кушнир был в восторге, что остался наедине с этим сильным, милым парнем. Сейчас он с ним сможет потолковать как следует. Он снова стал забрасывать его вопросами, но Симон ничего не слыхал. Сердце его колотилось от страшного волнения. Неужели он увидит сейчас Руту? Что он ей скажет? Какая она? Никак не верилось, что он, хотя и на короткое время, но все же дома и сейчас встретится с любимой, о которой не переставал думать в самые опасные минуты… И, кажется, думы о ней, мечты о встрече и выручали его из самых больших опасностей. То, что он переживал в эти минуты, казалось лучшей наградой за два тяжелых года войны. Что опа ему сейчас скажет? Какими глазами посмотрит на пего?

Симха что-то спрашивал, повторял вопрос, но гость отвечал через пятое на десятое. Его мысли были заняты совсем другим. А бухгалтер, поняв, что Симон все равно ничего толком ему теперь не ответит, стал рассказывать о страшных муках и бедствиях, рассказал почти все, что записал за последнее время.

За окном бушевал ветер. Дождь хлестал, гудело в дымоходе.

Симон ходил по комнате, заполненной тенями от горящей лучины. С нетерпением он ждал Руту, ради нее рискнул заглянуть сюда.

Время тянулось бесконечно. Он прислушивался, стараясь средь шума дождя и ветра уловить шаги. Ее шаги… Какое счастье, что подрывники согласились сделать такой большой крюк, разрешили ему отлучиться на целых два дня… Это совсем немного, считая дорогу, но все же…

А Симха продолжал расспрашивать, где он был все эти страшные годы, когда вернутся наши, что слышно в мире вообще…

И вот наконец дверь распахнулась и влетела Рута. Увидев Симона, она остановилась, не зная, что сказать. Девушка не могла слова произнести и с трудом сдерживала слезы.

Рута ничего не видела, никого не замечала: ни отца, ни бондаря Менаши. Подошла к гостю и молча прижалась к нему.

Потом еле промолвила:

— Я ждала тебя. Я верила, что дождусь.

Девушка чуть отошла в сторонку, давая возможность вошедшим поздороваться с Симоном.

Перебивая друг друга, они стали его о чем-то расспрашивать, а он отвечал невпопад, думая о той минуте, когда останется с Рутой наедине. Сколько нужно было ей сказать!

Симон рассказал наспех, как расстался с Самуилом Сантосом, которого отправили в танковую часть, поведал о земляках, о ребятах из Лукашивки, с которыми одно время служил вместе. А потом рассказал о боях под Киевом, о том, как он вырвался из окружения, как, раненный, с огромными трудностями пробирался к линии фронта…

Никто не заметил, слушая Симона, как пробился тусклый рассвет в окно, как догорела последняя лучина. Отец похлопал сына по плечу — скоро опять в дорогу — и попросил соседей дать Симону хоть немного отдохнуть.

Спустя два часа Рута прибежала снова. Симон не спал. Он никак не мог заснуть. Теперь он остался наедине с Рутой. Казалось, все это чудесный сон! Куда только девалась усталость! Он смотрел — и не мог наглядеться на девушку. Она была такая же милая, чуть насмешливая, какую он видел в последний раз, когда они прощались. Только в глазах ее отражалась теперь печаль, глухое горе — все, что пришлось пережить за эту страшную неволю, можно было прочесть в ее взоре.

Она сказала ему, что больше не останется здесь — уйдет вместе с ним. Куда он — туда и она! Она может быть санитаркой, сестрой, радисткой, а то и просто с винтовкой в руках сражаться с врагом наравне со всеми. Ничто ее не страшит. Ничего она не боится. Она все время об этом мечтала, а теперь ее час настал. Она пойдет вместе с ним! Симон же знает: ничто не сможет ее остановить!

Медленно прояснялось небо. Дождь перестал, и с гор неслись мутные потоки воды. Если б можно было пойти с Рутой в лес, к белой скале, к роднику… Но он не имел права показываться на глаза людям, не мог подвергать опасности отца и всех жителей. Как только настанет ночь, он покинет этот милый сердцу дом. И не один, а со своей Рутой.