Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

— У людей хорошая память, — добавил Гедалья Сантос. — Кроме плохого, они помнят и все хорошее… Добро, сделанное тобой в Ружице в самые тяжелые дни нашего существования, мы никогда не забудем. Если бы не ты, вряд ли мы теперь сидели здесь… Дай бог, чтоб мы дожили до освобождения… Сразу пойдем просить за тебя…

Тут уж не сдержался Симха Кушнир:

— А ведь верно люди говорят!.. У тебя, Моргун, доброе сердце и благородное. Если и были в твоей жизни какие огрехи, ты их искупил тем, что помог своим людям, остался верным нашей власти… Не был предателем. Не забудь, что у меня все записано. Все! И плохое и хорошее. А на твоей совести, брат, куда больше хорошего, чем плохого…

— Спасибо вам, спасибо… — тяжело произнес Тарас Моргун. — Мне иногда очень тяжко бывает… Стыдно будет смотреть нашим освободителям в глаза, когда вернутся. Взял я на свою душу большой грех. А вы же слыхали, как я отбивался, как противился.

Несколько минут все молча дымили самокрутками, смотрели с сочувствием на удрученного соседа. Молчание нарушил Кузьма Матяш:

— На тебя, Моргун, надвигается туча. Это верно. Оккупанты могут погубить тебя ни за понюх табаку. Тебе нужно как можно скорее исчезнуть…

Позвали Ивана Полищука, Лесю, Ксеню. Надо было посоветоваться, как быть, чем помочь старосте. Это они считали своим священным долгом.

Долго думали, судили-рядили, как быть, прикидывая и так и эдак. И сошлись на том, что нужно ему уходить в лес. Туда же надо угнать оставшийся скот, вывезти хлеб и другие продукты.

Моргун слушал, что говорили люди.

Добрые слова, сказанные в его адрес, немного успокоили его. И он сказал:

— Что ж, как громада решит, так и поступлю.

На третий день он распорядился раздать людям из склада оставшиеся продукты, разрыть кагаты, где была спрятана картошка, и тоже разделить. Собрав весь скот, оставшийся запас продовольствия и взяв с собой нескольких человек, темной глухой ночью Моргун отправился в лес.

Уже светало, когда староста с помощниками пригнал уцелевшее стадо к зачарованному роднику. Тарас остановился как вкопанный. Казалось, все это он видит во сне. У родника, озаренный внезапно выплывшим белым, как снежный ломоть, месяцем, стоял, высоко подняв ветвистую голову, красавец олень и удивленно смотрел на пришедших. Увидев людей, он ничуть ни испугался. На фоне огромный белой скалы стройное животное выглядело точно из бронзы высеченным.

— Это доброе предзнаменование… — негромко произнес Гедалья, который вместе с другими соседями провожал Моргуна в лес.

— Почему доброе? — спросил Матяш.

— Помню, это было перед войной. Пришел я в такую же пору к роднику и застал такого же красавца. В том году у нас был необычайный урожай винограда. И вообще то был счастливый год…

— Что ж, пусть будет хорошее предзнаменование, дай бог! — сказал Данило. — Пусть будет так, как наш Гедалья говорит…

Тут уже вмешался бондарь Менаша. Положив руку на плечо Ивану Полищуку, он покачал головой:

— Перед тем как дождемся урожайного года, нужно напиться из родника и умыться. Может, станем немного красивее. Посмотреть на пас — на чертей похожи. Такой вид, будто вырвались из ада кромешного…

— Ты прав, Менаша! — сказал Иван Полищук, опускаясь на колени и припадая к роднику. — Сейчас напьемся и умоемся. Скоро наши вернутся, приведем себя в человеческий вид… Пора!

А олень тем временем в несколько прыжков достиг вершины белой скалы и остановился как изваяние, следя за людьми, собравшимися у родника. Давно он здесь никого не встречал, давно бродил здесь одиноко, прислушиваясь к навевающей страх тишине.

Оккупанты пришли в ярость, узнав, что староста села Лукашивки совсем вышел из повиновения и, несмотря на все обещания, не выполняет требований властей. Моргун, казалось, никоим образом не реагирует на полученные приказы. Телефонная связь с Лукашивкой почему-то прервалась, невозможно было туда дозвониться… А тут еще весенняя распутица — развезло дороги. Посылать карательный отряд в такую погоду не решались. Дескать, не так уж печет, подсохнет — вот тогда держись, лукашивцы!

Время шло. Непрекращающиеся дожди сделали без того плохую дорогу вовсе непригодной. А фронт приближался к Днестру.

Возмущенные оккупанты все-таки решились направить в Лукашивку карателей.

На рассвете мощные грузовики появились в центре села. В противоположной части Ружицы тоже гудели машины, но странное дело — ни в одном селении солдаты не увидели на улицах жителей. Офицер, руководивший операцией, приказал тщательно осмотреть хозяйство. Прошло несколько минут, и ему доложили, что на животноводческих фермах обнаружены лишь две старых лошаденки, едва стоящие на ногах, и столько же коров, вернее, высохшие скелеты, похожие на рогатых тварей. В кладовых — хоть шаром покати! Ветер гулял по пустым закромам.