Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

Приедет, бывало, он с работы. Серого в конюшню поставит, покормит — и во двор, потому как за ребятней нужен был глаз да глаз. Шелковицу не жаль — пусть объедаются, все равно от нее проку мало, разве что киселя сварит Ивга. Так им шелковицы мало. Митька, Нюрин, шкода был, всегда зеленые жерделы пообдирает, наестся, а потом живот болит. Тихон Иванович усмехнулся, усы его дрогнули: до чего ж Митька худущий был. Когда живот втянет — будто там и кишок у него нет, ничего нет. Прямо форменный шкелет, пацаны так и дразнили его — шкелет! А теперь Митька десятый класс кончает, собирается поступать в институт. Валя, сестрица его, та тихая была. Целый день в куклы играет, а то мух хоронит — жалостливая. Коля, Марфин, тот тоже ничего. Не без баловства, но ничего. Учится хорошо. Если деду непонятно что в газетах — всегда растолкует. В последние годы Тихон Иванович пристрастился к газетам. Много интересного там пишется. И где, в какой стране, что случилось. И где война. И что у нас. Как-то сказал он Ивге:

— Эх, Ивга, було б мэни сёдня двадцать рокив…

— Ты что, старый, сказывся, чи шо?.. Чи молодайка глянулась?..

— Дура, — оборвал он жену. И махнул рукой: «Все равно не поймет. У бабы ума шо у курыци…»

Поговорить бы с кем.

Засобирался к вечеру Тихон Иванович к Ксене, в надежде Михаила застать и потолковать с ним о том о сем, о политике.

— Ты кудай-то, старый, збираешься? — спросила Ивга.

— Пиду внука, Вовку, провидую…

— Ось надумал… Ну тоди возьми там в макитре пирожкив з фасолию та з кабаком — Михаил любэ.

— Буду я там з твоими пирожкамы носыться. Чи йисты у них ничого?

— Ну як же ты без гостинцев пидешь? И Вовочке пасху возьми, там на припечке вона…

Дед поворчал, но взял пирожков и пасху, сложил все в полотняную котомку, по дороге внуку купил еще сладкого — «петушка на палочке».

— Вот хорошо, батя, что пришли, — обрадовалась Ксеня. — Сейчас обедать будем.

— А Михаила ще нема?

— Он поздно приходит.

На шум выбежал из соседней комнаты Вовка. На нем был белый китель, пуговицы с якорями — моряк да и только. У Вовки было новое увлечение. «Вырасту — стану капитаном первого ранга», — говорил он. В детской на большом столе — в «порту» — стояла его эскадра: линкоры «Марат», «Октябрьская революция», крейсер «Аврора» и миноносцы «Стремительный», «Беспощадный» и «Бедовый», тральщик и два торпедных катера. Кое-что из этих кораблей было куплено в магазине, остальные сделал сыну Михаил.

Вовка сразу потащил деда в «порт»:

— Хочешь, деда, я тебя боцманом сделаю? Хочешь на «Марат»? Это у нас самый большой линкор. Он непотопляемый, потому что весь разделен на отсеки. Попадает торпеда в один отсек, хлынет туда вода — матросы закроют водонепроницаемые двери, и кораблю хоть бы что…

— В эту игру Вовка всех втянул, — пояснила Ксеня. — Сам он — Орлов, главный на флоте, а я — по медицинской части. Сами знаете, батя, из квасу не вылазим: как зима — так у Вовки пахалки [7] Гланды. . Уж я его кутаю, кутаю, а все равно.

— Не мешай, мама, — махнул рукой Вовка. — Ну что, деда, согласен?

Тихон Иванович расправил усы, огладил бороду.

— Шо ж так, внучек, ты самый главный, а дида в боцмана…

Вовка чуть смутился:

— Я б тебя, деда, и выше назначил, но… — Вовка вздохнул. — Народный комиссар не позволит… Ты ж малограмотный…

— Это отец наш — народный комиссар Ворошилов, а Козя, товарищ Вовкин, во дворе здесь живет, фамилия его Козловский, а они его зовут Козя… Кто у вас Козя? Забыла уже, — спросила Ксеня.

— Козя — Алкснис, командующий Военно-Воздушными Силами страны. Он планеры во Дворце пионеров строит… — пояснил мальчик. — А хочешь, деда, я тебя на крейсер «Аврору»… «Аврора» завтра из Кронштадта идет в Балтийское море бить фашистов.

— Вот ты, внучек, про фашистов и расскажи: чи люди они, чи не?

Пока Ксеня накрывала на стол, из соседней комнаты слышался звонкий голосок сына, который рассказывал деду о Гитлере, о фашистах, о борьбе немецких коммунистов против фашизма.

Тихон Иванович просидел у Ксени дотемна, а Михаила все не было. Он стал собираться домой. Как всегда, Ксеня в котомку ему натолкала всякой снеди: две банки икры зернистой, баночку нежинских маринованных огурцов, пахучей нежной чайной колбасы, банку абрикосового компота.

— Скажите маме, я завтра приду ее проведать, — наказала она на прощание.

Тихон Иванович потоптался у двери. Видно, хотел что-то сказать, но постеснялся. Потом все-таки решился: