Дмитрий Гусаров - Партизанская музыка [авторский сборник]

Из остальных помню только Семенова — он по национальности еврей, но внешностью не был похож. К моему стыду, даже Афанасьева (из партизан) вспомнить не могу. А вот Алексея, что дневалил у начальника лагеря, помню — это высокий парень, знаю, что он карел по национальности и говорил очень хорошо по-фински.

Мы пошли в сторону передовой и не заметили, как ее перешли, а только увидели обрывки наших газет и банки из-под тушенки американской.

Радости нашей не было границ — мы на родине! Знали, что будет проверка, но этого не боялись: раз ни в чем не виноваты — разберутся! Самое главное, что мы уже дома!

Да, забыла, — мы попали на подвесную мину финскую, и меня ранило в левую голень и в икру, а Комлева — в руку. Пока могла идти, мы шли, а потом чувствую — полный сапог крови. Остановились, перевязали мне ногу и остались там на ночевку. Дальше ребята помогали мне идти, благо кость не задета.

Дошли мы до дороги и пошли по ней, пока не встретились с нашими солдатами. Все мы были в финской форме, и нас приняли за шпионов.

Вот и все, дальше уже пошла наша проверка, и нас разделили.

А потом, когда переводили в лагерь, нас уже было трое: я, Семенов и Комлев. А остальные трое не знаю где — они все говорили по-фински. Мне следователь сказал, что мы трое были взяты для прикрытия, а они — шпионы. Но я ни раньше, ни уже сейчас не сомневалась, что они честные советские ребята, и всю жизнь верила в это!

Вот, Дмитрий Яковлевич, я, кажется, написала все, извините, что так все нескладно. Мне сейчас пришлось пережить все заново.

Я все еще работаю, здесь, в больнице, с 1949 года. Уходить боюсь, сейчас, правда, работаю только 3 часа. Здоровье уже иногда подводит, мне уже 62 года. Муж у меня инженер-строитель, сейчас уже на пенсии. Двое детей: дочь — фармацевт, живет в Находке, сын — механик на танкере. Имею 3-х внуков. Старший внук — 18 лет — уже учится в военном училище.

Еще Вам большое спасибо за письмо. Извините, что плохо пишу. Хотела все переписать, да все равно лучше не напишу. Что не поймете, то догадаетесь.

Поздравляю Вас с Новым годом. Желаю Вам здоровья на долгие годы и больших творческих успехов в Вашем нелегком труде.

До свидания, Дмитрий Яковлевич.

С уважением Пашкова Н. Е.»

Я получил это письмо на второй день Нового 1985-го года и пережил сложные чувства.

Наконец-то отыскался живой человек, который был не свидетелем, а активным участником побега. Не беда, что письмо лишь в самых общих чертах рассказывает о событиях, пусть нет в нем даже упоминания фамилии Грябина, а назван лишь Алексей, «служивший дневальным у начальника финского лагеря», — за сорок лет могло забыться и не такое, — зато от каждой строки веет такой теплотой, совестливостью, искренностью, которые свидетельствуют, что этот человек не скажет того, чего не помнит или не знает.

Именно такой и представлялась мне партизанская медсестра Надя.

Подтвердилось очень важное. Не только сам факт побега и число участников — девять, а также некоторые фамилии — Орлов, Комлев, Семенов, Афанасьев. Даже названа Лида Пахнева, партизанка из отряда «Буревестник», участница бригадного похода. Я встречался с ней на одном из партизанских слетов и не знал тогда, что ей довелось пережить плен. Подтвердилось отделение от общей группы той тройки, которая погибла в Паданах, и даже прояснился мотив — они ушли за продуктами. Как хорошо, что Надежда Евгеньевна упомянула о проверочно-фильтровочных лагерях (ПФЛ) под Москвой и в Киселевске. Это поможет в поиске документов. Она пишет, что трое участников побега («они все говорили по-фински») были заподозрены как шпионы. Кто эти трое? Определить не трудно: Орлов, Грябин и Афанасьев погибли в Паданах, Шаманина, Семенов и Комлев были переведены под Москву… Значит, трое подозреваемых — это Каммонен, Иванов и Яковлев. Если подозрения подтвердились, то не видать мне ни документов, ни помощи со стороны органов безопасности в распутывании всей этой истории. Сам побег — из героического эпизода войны — превратится в разведывательную мистификацию со стороны финнов, даже если шестеро участников ничего не знали и трое из них честно погибли, столкнувшись лицом к лицу с врагом. Подобные мистификации уже изрядно набили оскомину в многочисленных детективных фильмах о войне.

Непростая и без того судьба моего Алексея Грябина осложнится и запутается еще больше. Сдача в плен, странная встреча с матерью, появление в родном селе в финской форме, этот нелепый псевдоним в финских документах… И без участия в шпионской мистификации хватает загадок. А тут еще — трое участников побега подозреваются в шпионаже…