Николай Камбулов - Тринадцать осколков

— Тут, — говорит старик и плечом упирается в огромный камень. — Катакомбы имеют много входов, но этот, кроме моей дочери Марьи, никто не знает. Она у меня партийная, Марья-то. Ну, вот извольте, готово. Прощайте. Вход закрою, а насчет девушки не беспокойтесь, укроем.

Держась друг за друга, идем цепочкой. С каждым шагом раздвигаются стены тоннеля. Подземный ход выводит нас к восточной окраине Аджи-Мушкая. Если враг еще не занял поселка, попадем в расположение своих частей: отходя к проливу, они не могут миновать этого места.

Наверху бьют палкой в пустые бочки: «Бум, бум, бум…»

— Старик правильный, — замечает Егор. — Слышите, это выстрелы, передний край здесь, — стучит он прикладом в низкий свод.

Идем быстро, почти бежим. Все отчетливее угадываются разрывы снарядов. Неожиданно попадаем в просторный вестибюль, освещенный дневным светом, идущим сверху через огромный пролом.

— Стойте! — раздается позади. Из-за камня вприпрыжку выскакивает согнутый человек с разбухшим за спиной вещевым мешком.

— Беленький! — произносим одновременно.

Кирилл подходит вплотную и, еще не веря своим глазам, смотрит на нас удивленно.

— Как попали сюда? — спрашивает он.

— Вот сквозь землю просочились, — показывая на своды, говорит ему Чупрахин.

— Где наша рота, где Правдин? — спешит спросить Кувалдин.

— Впереди, тут, — отвечает Кирилл и сообщает нам, что вокруг катакомб немцы, а в подземелье нет никакого порядка и что встретил он подполковника Шатрова, который здесь же находился на излечении. Госпиталь эвакуировался на Большую землю, а Шатров остался, ходит тут с костылем, еле двигая ногами.

Бежим к выходу. Попадаются небольшие группы бойцов, какие-то ящики, узлы. Никто не обращает на нас внимания, словно мы превратились в невидимок. Бежим до тех пор, пока не преграждает путь высокий, одетый в изорванную фуфайку боец.

— Куда?

— Товарищ политрук! — кричит Чупрахин. — Это мы…

Правдин ведет нас за выступ. Рядом, где мы только что стояли, с надсадным треском рвется снаряд. Осколки секут камни, наполняя катакомбы металлическим звоном. Осматриваюсь вокруг, замечаю Шатрова, сидящего с закрытыми глазами у рации. У его ног лежит костыль. Подполковник торопит красноармейца, прильнувшего к телефонной трубке:

— Вызывай, вызывай… Должны ответить…

— «Волга», «Волга»!.. Я — «Звезда», я — «Звезда»… «Волга», «Волга»!.. Я — «Звезда»… — одним тоном повторяет радист.

Правдин поясняет нам:

— Тамань вызываем. Штаб фронта туда переправился. А с командующим нет связи. Генерал где-то здесь, среди войск. Шатров решил организовать оборону Аджи-Мушкая. Он уже дважды водил в контратаку.

— Разрешите доложить, товарищ политрук? — вдруг спрашивает Кувалдин.

— О чем? Как ходили в разведку? Не надо. Я знаю, Мухин уже все рассказал…

— О знамени, товарищ политрук. Вот оно, смотрите.

— Наше, дивизионное! — восклицает Правдин и, шагнув к Егору, крепко обнимает его.

— Есть Тамань! — громко кричит радист.

Шатров колыхнулся, схватил телефонную трубку.

— «Волга», «Волга»! Я — «Звезда»… Требую поддержки. Прием. — Подполковник настолько увлечен разговором, что не замечает развернутого знамени, с которым подошел к нему политрук. Лицо его мрачнеет: — К черту вашу шифровку! Высадите десант моряков. Слышите, требую немедленно!

Выслушав ответ, Шатров передает трубку радисту. Подхватив костыль, он вытягивается перед знаменем.

— Откуда оно? — наконец спрашивает он.

— Вот они принесли, — показывая на нас троих, сообщает политрук.

— Рассказывайте, что произошло в разведке, где взяли знамя, — говорит Шатров. Опершись о костыль, он слушает с закрытыми глазами. Кувалдин докладывает подробно о том, как шли в разведку, как Шапкин пытался выдать нас немцам, как похоронили командира дивизии и со знаменем пробились сюда, в катакомбы.

Подполковник открывает глаза, пристально смотрит на Кувалдина, потом на меня и садится на прежнее место. Он сидит молча, уперев взгляд в полотнище знамени.

— У кого есть курево? — спрашивает он тихо, расстегивая ворот шинели.

— Сигареты, — предлагает Чупрахин.

Сделав две-три затяжки, Шатров говорит:

— Десант высадят. Москва уже распорядилась. Но на большую поддержку рассчитывать не будем: в районе Барвенкова и Лозовой гитлеровцы перешли в наступление, продвигаются в сторону Ростова.

Кирилл протискивается вперед. Топчется на одном месте и робко спрашивает: