Николай Камбулов - Тринадцать осколков

Люсю душил гнев. Ее большие темные глаза, очень красивый нос, милые детские щечки, девичья грудь — все: от головы, увенчанной волнистыми, спадающими на плечи волосами, и до ног — горело гневом. Она тоже узнала в Лемке того немца, который вместе с другими фашистами убил Алешу. Она видела перед собой только Лемке и думала только об одном — вновь броситься на него, вцепиться в горло. Лемке понял намерение Люси раньше, чем она пришла к окончательному решению. Он отступил назад и из-за спины стоявшего впереди солдата обратился к фон Штейцу:

— Господин полковник, ее надо передать в руки гестапо.

— Гестапо? — с раздражением отозвался фон Штейц. — Нам надо строить укрепления. Вй окоп будете рыть, — ткнул он тростью в грудь Люси. — Идите в подвал и скажите своим бистро выходить. Поняль? Не то… стреляйт будем. Поняль?

— Живо! — крикнула Марта. Она подтолкнула Люсю в спину. — Живо!

Люся побрела к подвалу. Но вдруг остановилась, крикнула:

— Плевали мы на ваши окопы! Ройте их сами!

— Ах так! — Марта подбежала к Люсе. — Что ты сказаль? Повтори!

Люся скрестила руки на груди и засмеялась громко и раскатисто.

— А ты, девочка, попляши, — сказала она, продолжая хохотать.

Марта ударила ее стеком. Люсе было очень больно, но она не вскрикнула. Это еще сильнее взбесило Марту, и она нанесла еще два удара, потом еще… и еще.

— А ты, девочка, попляши! — кричала Люся, чувствуя, как от боли темнеет в глазах. — Попляши…

Марта обессилела, позвала фон Штейца:

— Эрхард!

Он подошел медленно, держа руку на кобуре. Перед ним стояли две молодые женщины — его Марта и русская дикарка. Одна взбешенная, но под взвинченностью угадывалась наступившая слабость, и душевная и физическая; вторая с окровавленной щекой и темно-синим рубцом на плече, но без малейшей тени испуга и душевной слабости. Они обе были красивы, но красота Марты чем-то уступала красоте русской окровавленной девушки. Это сравнение испугало фон Штейца. Он вытер выступивший на лбу пот и долго мял в руках платок, мял до тех пор, пока не подавил в себе страх и не стал тем, кем он был.

— Я вас стреляйт буду! — крикнул фон Штейц.

— Что? — глаза у Люси прищурились.

Фон Штейц повторил:

— Стреляйт буду. — Но тут он спохватился, что на него смотрят солдаты, смотрит и лейтенант Лемке. «Этот жалкий уродец (Лемке не понравился ему сразу, как только он увидел его) еще подумает, что фон Штейц раздумывает там, где надо действовать», — и полковник круто повернулся к солдатам, срывающимся голосом приказал:

— Взять ее. Отвести в пустой бункер.

Подбежал Лемке.

— Разрешите отвести? — обратился он к фон Штейцу.

— Другие это сделают. Спускайтесь в подвал и гоните это стадо на окопные работы!

Люсю вели двое: очень высокий, с длинной журавлиной шеей ефрейтор и не в меру полный, уже пожилой солдат.

Минут через двадцать она оглянулась, чтобы убедиться, смогли ли немцы уговорить незнакомых ей людей пойти на окопные работы. Возле дома уже никого не было. Она посмотрела правее: десятка полтора подростков и детей, сопровождаемые немцами, шли к Сапун-горе. Они шли цепочкой, держа лопаты на плечах.

«Землетрясение высшего балла» — Енеке великолепно знал, что это значит: для города — это руины, ни один дом, ни одно здание, каким бы оно прочным ни было, не может уцелеть, все будет разрушено, измято, перемолото… А для местности, для созданных им, Енеке, укреплений, для железобетонных бункеров, дотов и дзотов, траншей и волчьих ям и гнезд? А смогут ли русские, собственно говоря, создать подобный удар по Сапун-горе, достаточно ли у них сил и средств, чтобы смести с лица земли его войска, одетые в панцирь бетона и железа? На минуту он вообразил построенные и еще строящиеся оборонительные укрепления. Крутые, почти отвесные скаты Сапун-горы… Этот естественный пояс позволил русским в тысяча девятьсот сорок первом и сорок втором годах продержаться в Севастополе 250 дней, продержаться в то время, когда немецкая армия была в зените своего наступательного порыва, когда с одного захода она могла таранить самые мощные укрепления. Севастополь же стоял, держался 250 дней… Да, эта гора… Сам бог создал ее, чтобы выдержать любой напор, любой удар с воздуха и с суши. Плюс линии укреплений… Они тянутся по скатам горы сплошными поясами. Эти огромные террасы, созданные из железа и бетона, нельзя разрушить фронтальным ударом, даже если этот удар и в самом деле будет равен силе высшего балла землетрясения!