Владимир Михайлов - В свой смертный час

Андриевский зажмурил глаза и затряс головой, чтобы прогнать ненужные мысли, прогнать жалость к старику, прогнать внезапно охватившее его чувственное возбуждение. Оно немного отпустило его, и он открыл глаза. Перед ним на экране с чрезмерной отчетливостью и нарядностью лежала дорога. Она бежала, петляла, менялась, но изменения эти постоянно повторялись, и поэтому она казалась почти неподвижной. Остатки возбуждения расслабили и согрели Андриевского. Как будто он лежал в теплой ванне. Его левая ладонь сжимала круглую перекладину под экраном, расположенную на уровне его шеи. Теперь он положил на нее и правую ладонь и как бы повис, наклонившись немного вперед, на своих согнутых руках. Машину плавно покачивало на ходу. Глаза его закрылись. Усилием воли он снова открыл их. Тут же они закрылись опять.

Несколько раз заставлял он свои веки раздвигаться, а потом перестал это делать. Это не было сном, но это не было и явью. Просто Борис ехал теперь на троллейбусе по Садовому кольцу. Был вечер. Падал густой крупный медленный снег, который так прямо падает только в Москве. Он был белый в темном воздухе и совсем белый, совершенно белый под фонарями. В этом видении не было никакой фантастики, никаких несуразностей, никакой философии. Просто троллейбус шел от площади Восстания к площади Маяковского, из окна был виден снег, белый ровный пух на краях тротуара, и скользкая рыжеватая от вчерашнего песка его середина, пешеходы, первые этажи знакомых домов. Только троллейбус шел не по своей стороне, не по правой, а по левой, и Борис видел, как проплывает рядом с окном забор зоопарка, спрятанная в глубине башня планетария, светлые витрины универсального магазина, конструктивистский дом Легпрома. Все дома легко узнавались им, хотя были не особенно отчетливо видны, потому что было темно и шел снег…

Над ухом у него что-то дробно застучало. Он открыл глаза и, еще не понимая, в чем дело, рывком приподнял люк над головой. Молодой автоматчик бил прикладом по башне. Увидев Андриевского, он сразу перестал стучать и показал автоматом куда-то немного в сторону и вверх.

В сером, но теперь ярко подсвеченном небе стрекотал маленький самолет-связник «хеншель». Он шел над самыми верхушками деревьев и через несколько секунд скрылся за ними.

— Справа аэродром, — услышал он тут же в наушниках хриплый голос Ларкина. — Всем сойти с дороги, двигаться к аэродрому…

«Тридцатьчетверки» свернули в редкий лес. Очень скоро в просветах между деревьями показалась большая поляна. Ближе к тому краю леса, откуда выскакивали танки, на поляне стояла цистерна с горючим, а поблизости от нее два или три самолета с крестами.

Андриевский открыл огонь из пушки. Тут же застрочил пулемет Султанова. Автоматчики тоже начали стрелять.

Через мгновенье танки выскочили на поляну. Они кинулись к самолетам. Андриевский видел, что машина Чигринца проколола сбоку зеленый фюзеляж орудийным стволом, как шпагой, а после этого заёрзала, задергалась, стараясь вытащить орудие из дыры. Другая «тридцатьчетверка», успевшая развернуть башню назад, ударила самолет «лбом», и тот, перевернувшись в воздухе, перелетел через машину…

Андриевский рванул на себя рукоятку. Мерно зажужжав, включился электроповорот башни. Но тут он внезапно вспомнил старика автоматчика, почему-то решил, что тот побоялся спрыгнуть с брони и сейчас поворачивающееся орудие сорвет ему голову. Приподняв люк, он злобно посмотрел на трансмиссию. Руку с рычага он не отпустил, и моторчик продолжал работать. На броне никого не было.

Сквозь узкую щель, образованную чуть приоткрытым люком, и увидел тот маленький самолет-связник, который только что приземлился на этой поляне. Поляна, как сразу понял Борис, была так называемым «аэродромом подскока».

— Бери вправо! — крикнул он механику. — Видишь отдельный самолет?

— Вижу, — ответил Ткаченко.

У «хеншеля» крутился пропеллер. Он тронулся с места и начал медленно поворачиваться. Потом, все ускоряя ход, запрыгал по кочкам, направляясь к противоположной стороне поля.

«Тридцатьчетверка» помчалась за ним, стреляя на ходу. Она настигала его, как настигает дворняга тяжелую, разучившуюся летать курицу.

Танк почти достал хвостовое оперенье «хеншеля».

Андриевский захлопнул люк, ожидая удара.

Удара не было.

Он услышал рев моторов впереди над собой. В последний момент самолет все-таки взлетел, и танк оказался под ним.

Высунувшись из башни, Борис осмотрелся. «Хеншель» был уже далеко. На другой части поля танки закончили свою работу и стояли неподвижно вперемежку с искореженными летательными чудовищами. Около танков бегали автоматчики.