Тоне Светина - Волчата

Он вопил пронзительным голосом, словно одержимый. Гитлеровскому офицеру это показалось забавным, и он спросил:

— Что он кричит?

Переводчик перевел.

— Пусть еще покричит немного! По крайней мере мы будем знать, что о нас думает этот сумасшедший народ!

Пислин еще долго выкрикивал свои проклятия и ругательства, припомнив все, что знал. А переводчик продолжал переводить немцу. Когда Пислин замолчал, офицер приказал:

— Мужиков расстрелять, а этого — повесить!

— Но этого мало, господин лейтенант! — воскликнул Кудела. — Позвольте, мы отрежем ему язык за такие оскорбления.

Усташи схватили Пислина, заломили ему руки за спину и потащили несчастного на опушку леса. Он продолжал ругаться, пытался их укусить. Торговец повалил беднягу на траву и охотничьим ножом вырезал ему язык, потом на шею Пислину накинули петлю и повесили его на ближайшем дереве.

Мать закрыла Душко глаза, чтобы он не видел страшной картины, но мальчик слышал крик несчастного побирушки, захлебывавшегося собственной кровью. Внезапно крик оборвался.

Открыв глаза, Душко увидел, что тощее тело бедняги качается на ветке, как маятник. Мальчик не мог себе простить, что тогда так зло подшутил над ним…

Усташи выстроили мужчин в шеренгу. Раздались выстрелы. Женщины и дети отчаянно заголосили, увидев тела мужей и отцов, лежащие на лесной опушке. Эти крики слышало солнце, которое медленно вставало из-за горных хребтов…

Листья на деревьях изнывали от полуденного зноя. Огненный диск солнца пылал в зените, трава на лугах поникла, словно вытоптанная.

На главную дорогу, которая вела в долину, стекались с горных склонов большие и малые колонны беженцев, подгоняемые штыками, кнутами и дубинками конных конвоиров. То и дело раздавались команды, слышались резкие окрики. Немногие из этих обессилевших людей попытались, войдя в лес, спастись бегством, но их сразу же настигли пули.

Душко, мать и Вука безучастно смотрели куда-то вдаль. У них больше не было слез, горло словно сжалось от плача и криков. Они шли вперед, равнодушные ко всему. Гибель отца сломила их и лишила надежды, а вместе с ней и страха.

На плато, зажатом горами, колонна остановилась. Мимо людей по дороге двигались самоходные орудия и танки. На машинах сидели эсэсовцы в касках, с закатанными по локти рукавами. Они отрывисто горланили какую-то песню, равнодушно скользя глазами по толпе обессиленных людей, которые провожали их полными страха и ненависти взглядами. Танкисты в черной форме смотрели из люков на восток, где гремел бой.

Анна бросила взгляд в сторону горного хребта, где среди деревьев когда-то стояли белые дома их родного села. Теперь там поднимались столбы дыма, сквозь который прорывались красные языки пламени. На глазах людей в огне пожара исчезал труд многих поколений.

— Боже мой, дети, смотрите, наш дом горит! Все село горит! За какие грехи бог нас наказывает? — запричитала Анна.

Колонна немецких орудий прогромыхала мимо. Беженцы задыхались от жары и пыли. Сосед Гаичей, старый Мика, не выдержал. В лесу убили одного из его сыновей, больная жена не смогла идти с ним и осталась дома.

— Послушайте, люди, там в доме моя несчастная жена горит заживо! Псы проклятые, что мы им сделали? Не пойду я дальше. Я должен вернуться к ней.

Он соскочил с телеги и, пробравшись между людьми и скотиной, хотел броситься наперерез, через поле и лес, в село.

Конвоир попытался остановить его окриком:

— Назад, старый дурак, застрелю!

Старик замахнулся на солдата палкой и с такой силой ударил, что сбил с ног, и бросился бежать.

Когда старик добрался до опушки леса, последовал приказ стрелять.

Затрещали выстрелы. Старик взмахнул руками, как птица, которая не может взлететь, и, не издав ни звука, упал навзничь. А его жена тем временем горела в избе, как свеча на могиле. И не только она — горели все, кто был не в силах отправиться в путь.

— Бедный Мика! Если в потустороннем мире есть рай, они с женой уже там… Может, оно и к лучшему. Что-то теперь с нами будет?.. Они-то отмучились… — говорила Анна, прижимая к себе детей.

Село медленно догорало.

Колонна двинулась дальше, свернула на широкую дорогу. В облаках пыли скрипели колеса, мычали коровы, плакали дети. Люди шли с небольшими остановками до наступления ночи. Когда стемнело, подул ветер, стало прохладно. Душко увидел, что колонна направляется к большой поляне, где уже скопилось множество людей с повозками, таких же несчастных и перепуганных, как в они.