Иван Виноградов - Подробности жизни

«Слушай, Юра! — осенило вдруг Виктора. — А ты не мог бы приехать к нам в цех и поговорить обо всем этом с ребятами?»

«Мог бы! — сразу и вроде бы охотно согласился Юрий. — Мне с твоими ребятами тоже полезно пообщаться. Так что — звони. Транспорт у меня теперь свой, как видишь…» — все же не утерпел доктор, похвастался…

Виктор потом позвонил, и они договорились о дне и времени. На дверях красного уголка он загодя повесил объявление. И целых три часа шел здесь в назначенный день разговор по тысяча одной теме.

Народу собралось не очень много: теперь не просто заинтересовать кого-нибудь беседой, лекцией и даже диспутом. Но те, кто пришли, оставались до конца, и не просто сидели, глядя в рот докладчику, а и сами втянулись в разговор, начали высказывать свои суждения. И тогда выяснилось, что не одним сегодняшним днем живут заводские люди, задумываются и над завтрашним. У каждого сложились о нем свои представления, у каждого теплится в сознании какая-то своя мечта. Правда, само это слово все чаще подменялось словом «программа», в котором современному человеку слышится, по-видимому, больше реальности и надежности, чем в мечте, но дело не в словах. Дело в том, что каждому вдруг захотелось увидеть впереди чуть побольше того, чем виделось до сих пор. Побольше и поотчетливей. У многих растут дети, и хотелось бы оставить им нечто достойное. Вот ведь о чем полагается думать, вот что надо решать.

Мечта ли, программа ли… Пока она светит и манит. Пока искрятся впереди зовущие ее огоньки, мы тоже в движении, нам есть ради чего жить, работать и даже страдать…

— Ты чего это там разглядываешь, пап? — спросил в это время Андрюшка, наблюдавший, оказывается, за отцом.

— Да так… самого себя, — ответил Виктор.

— В воде, что ли? — полюбопытствовал сын-реалист.

— И в воде… и в воздухе.

— Даже и в воздухе? — усмехнулся он Тониной, еще девчоночьей (и когда только успел подглядеть ее?), чуть снисходительной усмешечкой.

— А что? — Виктор еще не вполне очнулся, но уже приготовился «доказывать», как если бы перед ним был привычный противник-спорщик Петя Гринько в годы их молодого соперничества. — Мы занимаем в воздухе свой объем и свою форму, и все это можно разглядывать. В воздухе мы перемещаемся…

— Ну, ты пошел! — В голосе сына опять почувствовались материнские интонации.

А на плывущей неспешной воде, как на фотобумаге в проявителе, проступило вдруг бородатое, полузнакомое, полузабытое за давностью времени лицо. Не свое, но и не чужое, в чем-то похожее, родственное. Лицо из прошлого…

Виктор встал с бережка.

— Вперед — да? — обрадовался и моментально подхватил Андрюшка.

— Вперед, — проговорил Виктор. — Только не знаю, в какую сторону.

— А давай так: куда река течет! — серьезно продолжал сын. — Пойдем, пойдем, пока не увидим, куда она впадает. Она же должна куда-то впадать… У нас в сентябре будет сочинение: «Как я провел лето», — вот я и напишу, как мы с тобой две реки открыли. И про партизан напишу. Бабушка говорила, что где-то здесь мой дед в партизанах погиб.

— Ладно, пойдем, пойдем, — поспешил Виктор согласиться, чтобы не втянуться в разговор о партизанах, здесь не воевавших…

Ночевали они на базе Димакова, вместе с институтскими рыбаками, приехавшими сюда на выходные дни. Вначале Димаков позвал Виктора на свою половину («Я к тебе приеду, так ты меня тоже не выгонишь», — закинул он и такую удочку), но Виктор все же попросился в общую комнату, в «гостиницу», где рубль за койку и никаких лишних хлопот для хозяйки.

— Заодно рыбацкие байки Андрюшка послушает, — сказал он.

— Насиловать не будем, — слегка обиделся Димаков. — Наталья, покажи им койки. Там в углу две свободные.

Наталья, худощавая, быстрая, даже юркая женщина с приветливыми и любопытными глазами, повела их устраивать.

Через полчаса она же позвала ужинать. На просторном столе, накрытом клеенкой, стояла бутылка водки, вкусно пахла только что вынутая из русской печки тушеная картошка со свининой (скорей всего — кабанятиной), на тарелках лежали свежие, прямо с огорода, мелкие огурцы и зеленый лук, затесалась туда и совсем чужая в таком окружении миска с медом, чистым как янтарь, с мелкими пузырьками воздуха. Заметив мед, Виктор решил, что это специально для Андрюшки поставлено угощение, и благодарно посмотрел на хозяйку.

— Чем богаты… — тут же отозвалась на его взгляд Наталья.

Последними к столу прибежали с улицы дети Димаковых — Леня и Леля, чуть ли не погодки, близкие по возрасту Андрюшке. Они сели рядышком и поглядывали на городского мальчика любопытными мамиными, не димаковскими глазами.