Борис Костюковский - Жизнь как она есть

— Эх, — сказал парень лихо и подмигнул мне заговорщицки — ты духом не падай. Вот зайдет сейчас третий наш товарищ, он здешний. Может, и сумеет помочь в твоем деле.

Вскоре действительно зашел еще один партизан с задорным, как у петушка, чубчиком и с планшетом на боку. Видно — не рядовой. Назвался Сашей.

Саша был комсомольским организатором отряда «Боевой». Он пообещал взять меня в партизанскую зону, но с условием, что я подожду до утра, когда они будут возвращаться на базу после выполнения задания.

— В залог мы здесь соль оставляем, — улыбнулся Саша, — а соль, сама понимаешь, на дороге теперь не валяется.

Саша стал подтрунивать над моей обувью: на мне были те самые мамины разношенные туфли, да в придачу к ним резиновые ботики. Конечно, все это не подходило к суровому партизанскому быту, но где я могла взять другую обувь?

— Прежде чем везти тебя в зону, мы обязаны достать тебе валенки или, на крайний случай, сапоги, — командирским тоном, солидно и веско сказал Саша.

А меня все это почему-то не радовало. Опять новая отсрочка. Поманили, как это уже было, и след их простынет. Так я думала и тут же приняла «оперативное решение».

Пока ребята ужинали и о чем-то говорили с дядей Сашей, я потихоньку накинула пальто и платок, всунула туфли в боты и пошла на улицу. Увидев у забора лошадь, запряженную в обычные крестьянские сани-розвальни, я обрадовалась: раз сани — места хватит. Вот если бы они были верхами или пешими, мне бы за ними не увязаться.

Я уселась в сани, ноги укрыла сеном, руки засунула в рукава пальто (даже варежек не было) — и жду.

Ребята скоро вышли из дому, увидели меня в санях и рассмеялись.

— Да иди ты и спокойно спи, — уговаривал меня Саша, — слово даю, что возьмем тебя.

— Нет, — закричала я и готова была разреветься, — никуда я не пойду, хоть силой выбрасывайте из саней! Теперь куда вы, туда и я.

— Э-эх, — с сердцем сказал Саша, — ты что думаешь, мне есть время с тобой в бирюльки играть? Мне задание выполнять надо.

— Ну и выполняй, садись, и поехали, — сказала я, подвигаясь в санях.

Саша снова не выдержал и засмеялся.

— Горе ты луковое. Что нам с тобой делать? Если бы ты хоть из пистолета стрелять умела, дал бы я тебе свой, а себе винтовку оставил.

— А я умею, — сказала я и повеселела.

Уж что-что, а стрелять я умела и пистолет и винтовку знала.

— Я же ворошиловский стрелок, — с гордостью отрапортовала я.

— Ну, раз ворошиловский, то получай, — сказал Саша и снял с ремня пистолет в кобуре.

И мы поехали. Ребята, видно, поняли мое состояние: относились ко мне, как к равной, оставляли меня в карауле, подбадривали, немного подшучивали. Мне вообще теперь кажется, что партизаны никогда, даже в самые тяжелые минуты, не обходились без шутки, задиристого, острого словца. Это, как ничто другое, помогало выносить тяжелые будни партизанской жизни, лишения и опасности.

В одном селе мои ребята «для храбрости» еще раз приложились к самогону и мне налили. От радости, что ли, но я отчаянно, впервые в жизни выпила полстакана. И ничего: на меня это не подействовало. Нет, я и без того была пьяна. Я чувствовала себя равноправной, нужной, впереди — определенность. Теперь-то я буду партизанкой. Уже партизанка!

Задание у ребят, кажется, заключалось в сборе оружия у населения по данным партизанской агентурной разведки. Хлопцы мои лазили на сеновалы, в сараи, в погреба, на чердаки домов. Одному деревенскому парню пообещали «всыпать», и только после этого он увел ребят в сад и там, под деревом, помог выкопать целый ящик с оружием.

— Почему скрывал? Для кого берег? — кипятился Саша, сдвинув набекрень шапку, и его русый чуб грозно топорщился.

— Мне Митька велел спрятать. И никому не отдавать. «Двадцать пятому» отряду сберечь.

— Слышь, Ада, — расхохотался Саша, — твоему отряду.

Мы объехали три деревни; очевидно, ребятам были известны адреса, и действовали они безошибочно.

За эту ночь ребята меня здорово экипировали. В одной деревне помогли сменять мои туфли и боты на стеганые, сшитые на машинке ватные бурки с калошами. В другом доме этой же деревни, куда мы зашли, одна девушка подарила мне шерстяные белые перчатки.

К утру мы возвращались снова в Ляховичи. Почти в центре деревни нас остановил вооруженный часовой и спросил пароль. Выяснилось, что это возвращались с задания партизаны из «Двадцать пятого». Теперь они отдыхали в доме связной Марии Ивашиной. Мы зашли в этот дом, и я увидела там среди партизан своего дядю Николая.