Владимир Кунин - Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика [Повести]

— А… Ну, вылезайте, пошли встречать… — сказал Кузмичов и направился к посадочной полосе.

Гул моторов все нарастал и нарастал, потом Кузмичов услышал, как уменьшились обороты двигателей, и из пелены дождя показался силуэт «сто пятнадцатого». С каждой секундой он вырастал и все больше и больше принимал реальные очертания.

Наконец он коснулся колесами земли и покатился мимо Кузмичова. В конце полосы он развернулся и запрыгал к месту стоянки.

Точно и расчетливо зарулив на стоянку, «сто пятнадцатый» занял свое место в строю мокрых «пешек».

Один за другим остановились винты.

Открылся люк кабины стрелка-радиста, и появился Женька Соболевский.

— Кузмич, соскучился? — крикнул он.

— Сегодня в столовой кино «Тетка Чарлея», — благодушно сказал Кузмичов.

— У нас у самих сейчас такое кино было! — округлил глаза Соболевский и стал снимать парашют.

Из первой кабины через нижний люк неуклюже выполз Гуревич.

— О Кузмич! Если бы ты знал, на что способен твой агрегат! — сказал Венька и похлопал по фюзеляжу.

— Что за кино? — озабоченно спросил Кузмичов.

— Откуда ни возьмись навстречу «фоккеры» к нам! И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться! Ну так и лезет в драку!..

— Говори ты по-человечески, — обиделся техник.

— Как с тобой трудно! — всплеснул руками Женька и спрыгнул на землю. — Нет в тебе элементарного чувства юмора! Ты — человек, который не смеется.

Спустился Архипцев.

— Не звони, Женька! — крикнул он, снял парашют и, расстегивая шлемофон, добавил: — А ты, Кузмич, плюнь на него… Не слушай. Я тебе сейчас все сам расскажу.

— Как моторы? — поинтересовался у него техник.

— Моторы в порядке, — ответил Архипцев. — Вот только крылышко прохудилось. Штопать придется. Пойдем посмотрим…

Все четверо собрались у левой плоскости, и Кузмичов огорченно сказал:

— Хорошенькое дело «штопать»! Легче новое сделать! Как это он вас, а?

— Да так уж…

— Ну а вы-то?

Архипцев поднял Женькину руку, как судья на ринге — боксеру-победителю.

— Маэстро, туш! — улыбнулся он.

Венька сделал вид, что играет на скрипке.

— Женька из него такой факел сделал, любо-дорого посмотреть было! — рассказывал командир.

— Слава Богу, — сказал Кузмичов. — Все сделаю, не сомневайтесь! Все будет в лучшем виде… Парашюты возьмите с собой на переукладку. Срок вышел.

— Я знаю, Кузмич… — тихо ответил. Сергей и повернулся к Гуревичу и Соболевскому: — Пошли, ребята!

И они пошли, перекинув через плечо парашюты.

Соболевский на секунду остановился и, повернувшись к самолету, крикнул:

— Кузмич! Я на тебя место займу! Не опаздывай!

— Ладно! — махнул рукой Кузмичов в ответ. — Только подальше, а то я вблизи не вижу!

— Хорошо! — прокричал Соболевский и вприпрыжку бросился догонять Гуревича и Архипцева.

Навстречу им от штабного барака катился «виллис». Молоденький капитан, начальник разведки полка, выпрыгнул из машины и подбежал к Архипцеву:

— Ребята, давайте обстановку!

Все четверо остановились у «виллиса» и склонились над планшетом с картой. Начальник разведки внимательно записывал в блокнот новую информацию. Архипцев заканчивал доклад:

— …Они поймали нас там же, где поймали Червоненко. Нужно полагать, что они взлетели с небольшой площадки-засады, рядом с фальшь-макетом…

Сидят, собачьи морды, и ждут, когда мы на их приманку клюнем… Осталось только одно: шуровать около станции, ближе к источнику питания…

Капитан спрятал блокнот.

— Давай, Архипцев, лезь в машину! Сейчас все сам высокому начальству доложишь…

— Командир, замолви словечко за свой геройский экипаж! — крикнул Соболевский.

— Не оставь сироток без внимания… — сказал Гуревич.

Архипцев повесил свой парашют на Соболевского и попросил:

— Женька, отнеси укладчикам.

Он залез в «виллис» и уселся, свесив ноги за борт машины. «Виллис» рванулся и помчался к штабному бараку.

Женька и Гуревич шли молча. Женька то и дело подпрыгивал, стараясь попасть в ногу с Гуревичем.

— Сейчас куда? В столовую? — спросил он.

— В столовую, — ответил Гуревич и накинул свой парашют на Женькину шею. — Захвати и мой, я сейчас…

Женька поправил парашюты и сказал безразличным голосом:

— Штурман! Васильки слева за дорогой…

— Поди к черту… — огрызнулся Венька.

Женька вздохнул и потащился к бараку, фальшиво и демонстративно напевая: «Без женщин жить нельзя на свете, нет…»

Столовая временно превратилась в зрительный зал, набитый битком беспокойными зрителями. Все время стоит хохот.