Николай Иванов - Зачистка

На улице во всю резвилась непогода, словно ведьмы из кафе тоже выскользнули вслед за ним и устроили шабаш на просторе. Прохожие торопились спрятаться в тепло, чтобы переждать непогоду, и лишь два человека, не замечая дождя и ветра, обреченными корабликами шли по улице. В противоположных направлениях. Они не захотели пережидать ненастье в бухте, и гроза трепала их паруса, подводные рифы наносили им пробоины, компас терял курс, а ветер уносил все дальше и дальше от берега. Спасительным красным светом вспыхнули вроде впереди маяки-светофоры, но это в море они дают ориентиры и манят к себе. На московских улицах они таят опасность, запрещая идти дальше. А может, наоборот, останавливая людей для того, чтобы они могли еще раз остановиться, оглянуться.

Олег послушался мудрости светофора — остановился и оглянулся. Дождь заштриховал улицу, Москву, будущее, и вместе со всем этим второстепенным — Лену. Только желание увидеть любимую оказалось настолько сильным, что прервало на миг грозовые порывы. Дождь прояснил картинку, и Олег увидел… увидел спортсмена, детского тренера, кружащего вокруг Лены. Еще теплилась, не исчезала из глубин души малюсенькая надежда, что все произошедшее — недоразумение, ошибка, случайность, которые легко исправятся, если броситься в объятия друг друга. Теперь же хоть одной ножкой топай, хоть двумя, хоть полк морской пехоты в парадном строю зови на помощь — из прошлого остался только глупый, никому не нужный колокольчик. Его звон не прогнал — собрал всех злых духов как раз над его головой.

Урманов, не обращая внимания на редких прохожих, позвонил в него, и опасения подтвердились: на серебряный, чистый, звонкий, вроде бы ангельский голосок тут же откликнулся громовой раскат. Ветер, в нетерпении маявшийся за углом, вылетел прямо на красный свет светофора с такой силой, что зашатались лотки-палатки вдоль дороги, пригнулись деревца, вдавились в грудь Олегу закрутки от значков на кителе. Вторично оглядываться не имело смысла, прошлое затушевалось дождем настолько плотно, что его как бы не стало вообще. Сзади — стена. Ничего нет. И перед там, как спуститься в подземное чрево метро, Олег вновь посмотрел на зажатый в кулаке дар Валдая. Хотел оставить его рядом с урной, но в последний момент раздумал. Колокольчик оставался последней тонкой звонкой ниточкой, которая вела к Лене. И к боли. Но вырвать их с корнем, навсегда оставить под дождем сил тем не менее не хватало.

Что ж, пусть Чечня и проверит, насколько он угадал насчет злых духов, крутящихся вокруг подарка любимой женщины. Лично ему теперь все равно…

На проходной, ничем не выдающей вход во всесильное ведомство Главного разведывательного управления Генерального штаба, по нему долго созванивались, потом дежурный подал трубку.

— Старший лейтенант Урманов? — уточнил кто-то неизвестный. — Но вам предписано явиться завтра.

— Я готов лететь сегодня.

— Похвально, но… У вас нет дел в Москве?

— Нет, — не соврал ни единой из трех букв Олег.

Неведомый собеседник задумался даже не над самим ответом, а над интонацией, что-то насторожило в ней и он дал команду:

— Проходите.

Дверь, отделявшая старшего лейтенанта морской пехоты Северного флота разведчика Олега Урманова от улицы, мирной московской жизни, захлопнулась. Зато отворилась другая, за которой его с нетерпением ждала война.

— …«Синица», я «Ноль-четвертый». Спасибо за морской подарочек. Хорошо, что хоть не космонавт.

— Ты мне за него потом еще спасибо скажешь.

— У меня война не потом, а сейчас. Дай мне десантника.

— Будет. Подберу — и будет.

— Только… того, чтобы без семьи. Сам понимаешь.

— Понимаю. Твоему Петрову тут кличку дали — «Капитан-200». Много «двухсотых».

— Да я перед кем угодно за каждого погибшего готов ответить!

— Не кипятись, сам все знаю. Что еще?

— Ничего. Десантника дай.

— Дам. Конец связи».

— Мне бы что-нибудь попроще, — ответил Костя Орешко, когда Борис указал глазами на скучавшую рядышком статную девицу в ярко-синем платье с рюшечками, складочками, карманчиками, цепочками, бантиками и еще черт знает с чем старомодным. Молодежь в таком одеянии уже давно не ходит, но девушка, видимо, привыкла бросать вызов обществу и от своего вида совершенно не комплексовала.

— Не-е, — подтвердил Костя свое решение, рассмотрев к тому же ее ленивый, потусторонний взгляд на танцующих: ах, видала я вас таких сотнями, устала. И если бы не нужно было скоротать этот случайно оказавшийся свободным вечер, я бы никогда не маялась в вашем окружении. Но устала, устала…