Иван Меньшиков: Полуночное солнце

— Конечно, — сказал Никита, — у нас было задание. Мы шли из окружения и пробирались к своим.

Это было ясно и так. Офицер ждал, что скажет этот мальчишка, так упорно молчавший до сих пор вместе со своим товарищем.

— Зачем ты разговариваешь с ним? — сказал Вася. — Все равно это не спасет нас.

— Я не буду лгать, — сказал офицер. — Это может отсрочить расстрел, и только. Дней на пять.

— Мне бы этого хватило, — сказал Никита. — Хочется в последний раз посмотреть на солнце. А тебе?

Вася улыбнулся. Он понял, что это говорится для того, чтобы оттянуть время и приступить к каким-то действиям.

С Никитой всегда было так. В опасный момент он говорил, что страшно хочется жить, и неожиданный маневр не раз спасал безнадежное дело. Вася ждал этой фразы.

— Мне страшно хочется жить, — сказал Никита как можно безнадежнее и сделал два шага к офицеру. — Вы ведь тоже, наверное, не хотели бы умереть?

Офицер заложил автомат за спину, и в уголках его губ дрогнула снисходительная улыбка. Никита сделал еще шаг.

— Неужели ты струсил? — сказал Вася.

— Жить-то хочется, — сказал Никита. — И травка хочет жить. И птичка.

По лицу офицера пробежала тень. Улыбка в уголках губ мгновенно потухла. Он отвел автомат из-за спины, но уже было поздно.

Резкий удар в скулу снизу вверх, падение, очередь из автомата и всплеск воды — все это произошло в одно мгновение.

По мосту бегал ефрейтор. Он кричал что-то, и часовые, взводя автоматы, целились в воду, в широкую спину Никиты, топившего офицера.

Пули чертили пунктир впереди и позади него, и он нырнул, не выпуская офицера. Немец плавал лучше Никиты и вырвался из его рук. Легко выкидывая руки, немец плыл брассом. Фашисты вытащили пулемет. Теперь они охотились за Васей. Они ни на секунду не выпускали его из-под пуль, и Никита во что бы то ни стало решил догнать офицера.

Никите мешали широкие немецкие сапоги, снятые с убитого солдата, и он нырнул. Он легко освободился от них и стал настигать офицера, уносимого течением к левому берегу, к плавням. Плавни были уже близко. В этот момент Никита нырнул и ухватил немца за ногу.

Немец отбивался. Он уже ослабел в своем туго подтянутом обмундировании. Все это отвлекло внимание солдат от Васи. Они перенесли огонь на Никиту. Боли он не почувствовал. Пулеметная очередь прошила его ноги, и в это мгновение в глазах его вспыхнул алый отсвет и к горлу подступила тошнота.

Никита нырнул, увлекая за собой офицера. Уже задыхаясь, он открыл глаза и услышал густую очередь, от которой дрогнуло все тело офицера. Сделав последнее конвульсивное движение ногами, офицер поддался усилиям Никиты.

«Неужели и теперь повезло?» — подумал Никита и вновь вынырнул на поверхность, не выпуская офицера.

На мосту толпилось много солдат. Они смотрели почему-то вправо.

— Моторка, — прошептал Никита.

Страшное сомнение ожгло его сознание: как мост? Неужели не взорвется мост? Он должен был уже взорваться. Десять минут прошло.

Всплеск слева отвлек его.

— Васенька, — сказал Никита, — корешок мой!

Вася плыл как-то странно, боком. Левая рука его кровоточила.

— Ты не ушибся, Вася?

Вася не отвечал. Он плыл спиной к Никите, оставляя за собой кровавый след.

Никита закрыл глаза и услышал звук мотора.

«Завели уже», — подумал он, и ему стало безразлично, задохнулся офицер или нет.

Он выпустил его, но офицер уже не всплыл.

В моторку вскочили двое автоматчиков. Они оттолкнули лодку и посмотрели на мост.

— Теперь уже все кончено, — сказал Никита и удивился своему голосу. Он звучал как голос другого человека.

Моторку уже подхватило течение, когда на мосту закричал офицер. Он показывал на Никиту, на Васю, который, шатаясь, уходил в плавни. Моторка повернула к мосту, и солдаты кинулись к левому берегу.

— Кончено, — сказал Никита, и ему показалось, что он различил злорадную гримасу на лице офицера.

Но солдаты не добежали до конца моста. Резкий взрыв расколол небо, и мост, как рыжая кошка, выгнул спину и в дыму, в водяных брызгах рухнул в реку. Взрывная волна на мгновение обнажила русло и выбросила Никиту в плавни.

Он упал, оглушенный. И только когда все затихло, он почувствовал боль в ноге. Он не мог встать.

— Васенька! Корешок! — крикнул он и потерял сознание.

Очнулся он уже далеко от моста. Девушка-санитарка из партизанского отряда бинтовала ему ногу.

За эту ночь запах хвои сменился запахом машинного масла и бензина.