Георгий Зангезуров - У стен Москвы

— Цюрюк! На-за-ад!! — орали конвоиры, пытаясь восстановить порядок, но ничего не помогало. Женщины смешались с пленными, нарушили строй.

Во время этого переполоха Наташу кто-то тронул за рукав. Она повернула голову. Рядом стояла мать.

— Мама! — вырвалось у нее.

— Наташенька!..

— Мама, почему ты здесь?

— Молчи. Слушай… — украдкой оглянувшись на конвоиров, сказала Надежда Васильевна. — Мы в отряд послали Нюшу. Вас попытаются выручить…

Больше Ермакова ничего не успела сказать: гитлеровцы оттеснили женщин… Пленные двинулись дальше…

Сводная группа Кожина находилась в Горелом лесу. Бойцы спали в наскоро сделанных шалашах, а Кожин и Воронов никак не могли уснуть. Их беспокоила судьба тех, которые остались на перекрестке дорог, прикрывая их отход. Ни Степан Данилович, ни Митрич не сумели пробиться к своим вместе с группой Соколова. Соколов уверял, что старики погибли, а Александр все на что-то надеялся. Ждал, что вот-вот и они появятся между деревьями и присоединятся к отряду.

В полночь разведка донесла, что немцы готовятся оставить Березовок. Эта весть сразу же облетела все подразделения. Люди приободрились. «Значит, наша берет. Значит, скоро мы соединимся со своими и вместе будем громить фашистов!»

После короткого совещания с командирами было решено: о намечавшемся отступлении немцев сообщить по радио в штаб армии, а самим опять выйти к автостраде, занять там немецкие траншеи, оставшиеся после октябрьских боев, и, насколько это возможно, помешать беспрепятственному отходу противника.

По заснеженной лесной дороге подразделения сводной группы двинулись к автостраде. Горбясь под тяжестью станин «максимов», минометных стволов, опорных плит и всего того, без чего невозможно обойтись на войне, бойцы быстро шли вперед.

Командир сводной группы, по колено утопая в снегу, стоял на обочине дороги и пропускал мимо себя подразделения. С ним поравнялся первый батальон. При свете луны он еще издали увидел пулеметчиков Озерова и Чайку. Они, как всегда, были рядом. Иван, наклонившись вперед и ворочая могучими плечами, с силой отталкивался лыжными палками от снежного покрова и уверенно продвигался вперед. Он шел так свободно, будто все эти дни полк не находился в тылу врага, не бился с немцами смертным боем, а отдыхал в свое удовольствие. Шагал так, будто за его плечами вовсе и не было ни ручного пулемета, ни вещевого мешка с десятком дисков. Чайка не поспевал за ним.

Озеров, косо посмотрев на него, решительно сказал:

— А ну, давай твой пулемет.

— Зачем?

— Давай. Не могу я смотреть, как ты враскорячку плетешься за мной.

— Ладно, иди уж. Без тебя справлюсь.

— «Справлюсь», — передразнил его Озеров. — Скоро из него дух вон, а он все храбрится. Давай, тебе говорю!

Первый батальон прошел.

— Быстрей, ребята, быстрей! — донесся до слуха Кожина хриплый, простуженный голос.

Взглянув вправо, командир сводной группы увидел артиллерийские упряжки. Это приближался артдивизион. Теперь в нем было пять батарей. Для удобства управления огнем полковую батарею Кожин подчинил командиру дивизиона.

Ездовые торопили лошадей, чаще взмахивали плетками, понукали. Выпуская клубы пара из расширенных ноздрей, артиллерийские кони, с опавшими боками, заиндевевшей, дыбом торчавшей от мороза шерстью, сильно натягивали постромки и, напрягаясь до предела, тянули за собой тяжелые орудия.

Рядом с первой батареей ехал на сером коне Асланов. Он был чуть не до самых глаз закутан в красный казачий башлык. Только горбатый, еще больше заострившийся нос виднелся на похудевшем, заросшем черной бородой лице. «Опять нарушает форму, дьявол горбоносый!» — подумал об Асланове Кожин и хотел отчитать его за это, но потом передумал. Не до этого было, да и знал, что Асланову труднее всех приходится сейчас от этих морозов. Вартан, почти всю жизнь проживший в теплых краях, никак не мог привыкнуть к холодам, которые так лютовали в эту зиму под Москвой.

Перед рассветом сводная группа вышла к автостраде. Кожин приказал срочно очистить бывшие немецкие траншеи и занять оборону по обеим сторонам дороги.

Утро застало людей уже в окопах. Они так хорошо замаскировались, что их трудно было заметить не только с земли, но даже и с воздуха. Александр стоял в своем окопе, словно зонтом, прикрытом сверху ветками огромной ели, и смотрел в бинокль. Широкая бетонированная дорога, вырвавшись из леса, на опушке которого стоял Кожин, круто стала спускаться в лощину, метров триста пробежала по низине, потом начала карабкаться вверх, перевалила через гребень возвышенности и скрылась с глаз. Эту лощину местные жители называли Волчьей падью. Наверное, когда-то в этих местах водилось много волков. Вдоль дороги, словно часовые, стояли телеграфные столбы, связанные между собой белыми от инея, отвисшими проводами.