Георгий Зангезуров - У стен Москвы

— С ними, с ними… Я же говорила, — сильно волнуясь, промолвила Надежда Васильевна и попыталась встать, но не смогла. Ноги не слушались.

Дарья Степановна подбежала к окну, выглянула на улицу и вдруг заметалась по комнате.

— Андрейка, беги в погреб! Там, в кадке, кусок сала. Неси его сюда.

Когда за сынишкой закрылась дверь, Дарья открыла сундук и достала из него мешочек с сухарями — все, что у них осталось с Андрюшкой. Раньше было легче. В поле было закопано колхозное зерно. Им и питались все в селе. Да еще партизанам помогали хлебом. А совсем недавно немцы открыли это подземное хранилище и все вывезли. Как они узнали о спрятанном зерне, Дарья не могла понять. Теперь эти сухари она берегла пуще глаза. Сама питалась одной картошкой, а их хранила для сынишки. «Ничего, мы проживем как-нибудь, а им надо», — подумала о пленных Дарья.

Андрюшка принес кусок старого, пожелтевшего от времени сала и передал его матери.

Дарья положила его в мешок и, схватив сына за руку, выбежала из дому.

Пленные шагали под конвоем эсэсовцев. Подойдя ближе к колонне, Дарья стала всматриваться в лица людей. На них без содрогания невозможно было смотреть. Оборванные, избитые, полузамерзшие, они еле передвигали ноги. Сколько она ни всматривалась, никак не могла среди этой массы людей отыскать Наташу.

— Мамка, да вон она, вон! — воскликнул сын и потянул ее за руку к голове колонны.

Забежав вперед, Дарья увидела совершенно седого, небритого военного, одетого в командирскую шинель с оторванными пуговицами. Он сильно хромал на правую ногу, но все-таки старался идти бодро.

По другую сторону от него шел невысокий сухощавый старик. Это был Митрич.

… Оставшись в ту ночь со Степаном Даниловичем на высоте Березовой, они приготовились к встрече врага и ждали. Вначале было сравнительно спокойно, а когда немцы заметили, что русские уходят из кольца, сразу же пошли в атаку на высоту и перекресток дорог. Выстрелив в одном месте, старики переходили на другое и стреляли, стреляли… Так же действовали все бойцы группы прикрытия.

Первое время хитрость удавалась. Немцы не решались близко подходить к переднему краю, а когда поняли, что русские их дурачат, хлынули всей массой. Теперь Степану Даниловичу и Шмелеву было не до перебежек. Они стояли метрах в тридцати друг от друга и пулю за пулей посылали в наступающих немцев. Шмелев видел, как к окопу Данилыча устремились немецкие автоматчики. Он бросил в них одну за другой две гранаты. Гитлеровцы припали к земле, а потом поднялись и снова ринулись к окопу. В руках Данилыча была еще одна граната, но он ее не бросил почему-то. «Что он задумал?» — мысленно спрашивал себя Митрич, продолжая стрелять из винтовки. Он стрелял теперь в ту группу, которая бежала к окопу Данилыча, пытаясь отвлечь внимание гитлеровцев.

— Прощай, Ми-три-ич!! — крикнул охрипшим голосом Степан Данилович, и тут же раздался сильный взрыв.

«Противотанковую рванул, старый. А я все покидал. Ничего не оставил напоследок, — подумал Митрич и побежал по траншее к окопу Пастухова. — Может, еще живого застану, помогу…»

Правее седого военного, ближе к Дарье, шагала Наташа. Девушка так сильно изменилась, что Дарья Степановна с трудом узнала ее. Не обращая внимания на конвоиров, женщина рванулась вперед и сунула Наташе мешочек с сухарями.

— Нате, ешьте, родимые, ешьте!

— Цюрюк! Назад, матка, назад! — кричали конвойные, пуская в ход приклады.

Дарья не отходила от пленных. Она шла рядом с первой шеренгой и все время посматривала на Наташу. «Родимая моя, что же с тобой будет, если не подоспеют наши?» Дарья оглянулась, отыскивая глазами Надежду Васильевну. Она увидела ее у калитки. Неуверенными шагами, как слепая, протянув руки вперед, та бежала к пленным. Со всех сторон к колонне мчались односельчанки Дарьи: кто с кувшином молока в руках, кто с хлебом, кто с отварной картошкой.

— Ба-а-бы-ы! Несите, что у кого есть. Скорее несите! — на всю улицу сильным голосом закричала Дарья.

Женщины побежали быстрей, но возле самой колонны остановились, боясь приблизиться и передать пищу пленным.

Дарья, заметив замешательство своих односельчанок, крикнула:

— Да не бойтесь вы этих иродов! Не бойтесь! — и, подбежав к одной из женщин, схватила ее узелок с провизией и сунула крайнему пленному; — Возьми! Ешь на здоровье.

Потом она вырвала из рук второй женщины миску с картошкой и отдала другому пленному:

— Бери.

Глядя на Дарью, осмелели и остальные женщины, все разом ринулись к колонне.