Георгий Зангезуров: У стен Москвы

Поздний вечер. Синие сумерки легли на дальневосточные сопки. В открытом кинотеатре монотонно стрекочет кинопередвижка. От нее протянулись к экрану голубые лучи. Бойцы смотрят фильм «Александр Невский». На экране развертывается страшная картина тевтонского нашествия. Лежат в поле убитые и раненые, валяются в траве мечи, копья, щиты. Кружат над полем черные вороны. Полыхают огнем русские деревни, покачиваются на виселицах люди, отовсюду слышится плач детей и душераздирающие крики женщин.

Все дальше и дальше продвигаются враги в глубь Русской земли, все больше льется крови и слез. Город за городом, деревня за деревней переходят к немцам. Уже захвачена Изборская крепость, пал и Псков из-за предательства посадника Твердилы Иванковича. На коленях стоят избитые псковские воеводы. Великий магистр Тевтонского ордена требует, чтобы псковитяне покорились Риму и отдали Русь ему под начало…

Нервы Ивана Озерова напряжены до предела.

— Вот, гад, чего захотел! — со злостью шепчет он. — Русь им понадобилась, а!

— Молчи, Ваня, — сжимает его локоть Чайка. От волнения у него дрожит рука, и Иван чувствует на своем локте эту дрожь. — Молчи.

… Воеводы угрюмо смотрят в землю, молчат. Безмолвствует и народ, собранный на площади. Магистр, взбешенный непокорностью русских, взмахивает рукой: «Сжечь, стереть с лица земли!» Затрубили трубы, кнехты ринулись к толпе, стали избивать людей, вырывать из рук женщин малолетних детей и бросать их в огонь. Плачут, рвут на себе волосы и мечутся из стороны в сторону обезумевшие от горя матери.

А за крепостными стенами города, за лесами и долами, словно из-под земли, уже возникала призывная песня и разносилась из края в край:

И люди вставали. Ковали оружие, со всех концов Новгородско-Псковской земли шли пешие, ехали конные к Александру Невскому. Требовали, чтобы он вел их «супротив» немецких псов-рыцарей и мстил за отчий дом, за русский край…

Затаив дыхание бойцы следят за тем, как бронированным клином на русские дружины надвигаются немецкие рыцари. От напряжения у Ивана даже пот холодный выступил на лбу. Ему кажется, что против такой силы не устоят русские.

— Очень уж наши легко вооружены… — с тревогой шепчет Валерий.

— Ничего, Голубь. Не робей. Все одно наша возьмет. Вот побачишь, — не отрывая глаз от экрана, так же тихо отзывается Бандура. Он уже видел эту картину и знает, чем она кончится.

Грудь с грудью сошлись противники. Русская дружина рубит рыцарей мечами, топорами, сокрушает их оглоблями. Идет в ход все, что попадается под руки.

— Дави их, дави гадов! — вскочив с места, кричит Ваня Озеров.

Опасаясь, что за такое бурное проявление чувств Ивану будет сделано замечание, Чайка пытается утихомирить друга:

— Сиди спокойно.

Но как мог Иван сидеть спокойно, если в это время два всадника — князь Александр и магистр Тевтонского ордена — на полном галопе, с пиками наперевес летели навстречу друг другу. Замерло поле боя. Взоры воинов обращены только на этих двух всадников. Только на них. Они сейчас решали судьбу битвы.

От страшного удара грудь в грудь обезумевшие кони поднялись на дыбы, захрапели. Пики, вонзившиеся в кольчуги, сломались. В дело пошли мечи. И вдруг клинок Александра раскололся, половина каленого лезвия отлетела в сторону.

— Ах, черт!.. — с досадой выдохнул Иван и ударил пудовым кулаком по спине Чайки. Тот ткнулся головой в плечо впереди сидящего красноармейца.

— Ты чего? — удивился Иван и машинально, словно пушинку, поднял друга, посмотрел ему в лицо.

— Ничего… — морщась от боли, ответил Чайка. — Ты перебил мне хребет. Только и всего.

Озеров, думая, что тот шутит, отмахнулся от него и снова обратил свой взор на экран. Иван не заметил, каким образом в руках у князя оказался топор. Он взглянул на Невского в тот момент, когда Александр с силой ударил этим топором по противнику. Магистр зашатался и рухнул с коня на землю.

— А-а-а-а-а!! — словно эхо, вырывается из могучей груди вскочившего на ноги Ивана. И он уже два кулака обрушивает на спины товарищей — Чайки и Голубя, — срывает с себя фуражку и бросает ее вверх. Потом рывком поднимает с лавки друзей и, словно медведь, тискает их своими ручищами. Ликует весь полк, все бойцы, словно победа над немецкими захватчиками одержана была не семьсот лет назад, а только что, и одержали ее не дружины Александра Невского, а их дивизия, их полк, они сами.