Георгий Зангезуров: У стен Москвы

— Эге-ге-е-ей! Саш-ко-о! — кричал снизу Петька Буржуй, прозванный мальчишками так за непомерную полноту. — Чего ж ты не сигаешь?!

— В коленках заслабило, да? — вытягивая вверх тонкую худую шею, ехидно спрашивал Степка Бураков.

Разве можно было после этих слов не спрыгнуть с дерева? Навек прослыл бы трусом.

— Я зара-аз!.. — кричал в ответ Сашко и, закрыв глаза, прыгал вниз. А выбравшись на берег, вновь карабкался на дерево.

Когда Сашке исполнилось одиннадцать лет, он пошел в подпаски к деду Свириду. Старик почти всю свою долгую жизнь пас скот. Каждый год — весной, летом и осенью — можно было видеть на станичных выгонах высокую как жердь, сутулую, сухощавую его фигуру. Он ходил в соломенном бриле и длинном домотканом зипуне. По этой одежде, седой, давно не чесанной бороде и огромному арапнику, который свисал с его плеча и на добрый десяток метров змеею тянулся за ним по земле, его можно было узнать даже издали.

Дед Свирид с охотой взял к себе в подпаски Сашку. С отцом мальчика, Петром Денисовичем Кожиным, жили рядом, дружили, службу царскую ломали вместе, да и в Красной Армий послужить довелось в одном эскадроне. Старый солдат часто рассказывал мальчику о давно минувших войнах. Однажды он сообщил Саше даже о том, что его прадед — Прокопий Кожин — вместе с другими станичниками служил в коннице самого Платова. В 1812 году под командованием этого прославленного атамана громил французов на Бородинском поле. Правда, за достоверность этих сведений Свирид не ручался, потому как сам он не был свидетелем тех событий. Но, судя по утверждениям покойного Сашкиного деда, такой факт имел место.

Но больше всего старый Свирид любил рассказывать о тех событиях, участником которых был сам, или о том, что происходило на его веку. Это от него Сашка узнал о своем отце, который за храбрость и мужество еще при царе был награжден двумя Георгиевскими крестами, а в гражданскую войну — орденом Красного Знамени.

Под впечатлением рассказов Свирида в детском воображении Саши возникали сказочные видения. Вот вихрем несется на врага красная конница. Шашки сверкают на солнце как молнии. А впереди всех на лихом скакуне — его отец. Молодой, красивый, сильный. Вот сошлись… Грудь с грудью столкнулись с врагом. Ничего нельзя разобрать в этом людском месиве. Только доносится тревожное ржание лошадей, свист клинков да скрежет железа. Мелькают разгоряченные, перекошенные ненавистью лица людей, вздымаются на дыбы перепуганные кони. Кажется, что эта страшная битва длится бесконечно долго. И вдруг у людей вырывается вздох облегчения, а за ним ликующие возгласы: «Ур-рр-ра-а-а!» — и красная конница, сметая всё на своем пути, мчится дальше…

«Вот каким был мой батька!..» — восхищенно думает мальчик, и ему хочется, чтобы Свирид еще и еще говорил об отце и вообще о всех героях, которые так смело защищали Русскую землю. И старик рассказывал ему о легендарных походах Первой Конной армии, о Семене Буденном и Климе Ворошилове, о Чапаеве и Кочубее, Котовском и Щорсе.

Когда Свириду уже не о чем было рассказывать, Сашка стал осаждать станичную и школьную библиотеки. И чем больше он читал о героях гражданской войны, тем сильнее было желание самому записаться в Красную Армию, стать командиром.

Через год, в марте, умерла Дарья Спиридоновна. Накануне, когда ей стало совсем плохо, она подозвала притихшего сына к себе, долго смотрела на него, потом сказала:

— Ты вот что, сынку… Ты деда Свирида слухай. Он плохому не научит… — И, помолчав, добавила: — Эх, тебе бы учиться, Сашко.

Осиротевший мальчик решил ехать в город. В станице была только начальная школа, а ему обязательно хотелось выполнить наказ матери и закончить полную среднюю школу, а там видно будет. Он вспомнил, что Хмелевы переехали в Подмосковье, а сына устроили в Москве, у дяди.

«Вот туда я и поеду, — решил Сашка. — Там небось всякие школы есть. Раз Женька учится, и я буду учиться».

Нахлобучив на голову серую отцовскую кубанку, положив в котомку буханку хлеба и шматок сала, Сашка двинулся в путь.

Дождливым майским утром тысяча девятьсот двадцать седьмого года пассажирский поезд «Москва — Сочи» подкатил к Курскому вокзалу. С тендера паровоза на перрон спрыгнул босоногий, чумазый мальчишка лет тринадцати с тощей холщовой котомкой за плечами. Это был Сашка Кожин. Не зная, что делать дальше, он некоторое время потоптался на месте, затем вслед за пассажирами направился к выходу в город.

Весь день ходил он по улицам Москвы, но так и не смог найти своего станичника — Женьку Хмелева, потому что не знал его адреса. В полдень он оказался на каком-то мосту, откуда был виден весь Кремль. Как зачарованный смотрел на златоглавые церкви, красивые дворцы и башни. От моста Сашка пошел к шумному центру, потом попал на Тверскую. И чем дальше шел он, тем сильнее гудели ноги от усталости. Ему очень хотелось есть. Да и ночевать надо было где-то, а где — неизвестно. Нет, хоть и красивая Москва, хоть и большая, а Сашке она не понравилась. В станице лучше. Там и накормят, и ночевать пустят, а тут…