Петр Лебеденко - Навстречу ветрам

Яша на минуту замолчал и посмотрел на стоявшего на командном пункте полковника, который разговаривал с начальником училища. Лицо Яши расплылось в улыбке. Будто этой улыбкой он хотел передать старому летчику горячую признательность за то, что человек, который почти всю свою жизнь провел в воздухе, не выгнал его, Яшу, с аэродрома, не стал на него кричать, а сказал спокойно и просто: «Вы хорошо пилотируете, товарищ курсант. Замечательная координация движений. Отличная ориентировка. Правда, вот со штопором… Наверно, волновались?» — «Очень волновался, товарищ полковник, — чистосердечно признался Яша. — Никогда так не волновался». — «Ну, ничего, ничего. Инструктор хорошего о вас мнения… Да и я тоже. Вы будете неплохим летчиком».

Ну, что же он потом сказал? — спросил Андрей у притихшего Яши.

Яша ответил:

Он сказал немного. Но я вот сейчас даю ему слово, что Яша Райтман ничего не пожалеет, чтобы стать таким летчиком, как он. И таким хорошим человеком.

Начальник училища первый вылез из кабины и сказал:

Заруливайте на стоянку. Замечания получите на КП.

И вот Никита идет на КП. Вокруг начальника училища стоят командир эскадрильи, командиры отрядов, командиры звеньев, инструкторы. Человек-Непоседа бегает туда-сюда, ждет, когда вернется из полета Вася Нечмирев с проверяющим его инспектором. Быстров уверен, что Нечмирев не подведет, но все же… Скорее бы уже прилетал…

Товарищ начальник училища, разрешите получить замечания о полете. — Никита остановился и приложил руку к шлему.

Все смотрят на Никиту. Курепин улыбается, инструктор незаметно показывает большой палец правой руки.

Подойдите сюда, товарищ Безденежный, — сказал начальник училища и сам пошел навстречу к Никите. — Отлично, товарищ Безденежный! Никаких замечаний нет, благодарю вас за хороший полет.

Он крепко пожимает руку Никите, но курсант молчит. Волнуется? Очень. Там, в полете, не волновался. Может быть, только чуть-чуть. Самую малость… А теперь… Никита ведь знает, что этот полет был последним его полетом в училище. Пройдет несколько дней…

Он вдруг спохватился, приложил руку к шлему и сказал:

Служу Советскому Союзу!

Можете быть свободным, товарищ Безденежный.

Никита резко повернулся через плечо и побежал к своим друзьям. Они уже ждали его. Андрей, Абрам и Яша Райтман, Влас Караулов, Бобырев, Дубатов — все звено. Никита бежал к ним радостный и счастливый, а они стояли и почему-то молчали.

«Что случилось?» — с тревогой подумал Никита.

Вдруг Яша поднял руку, взмахнул ею, как дирижер, и все начали напевать туш. Никита засмеялся.

Смир-рно! — Яша подал эту команду таким голосом, что обернулись даже командиры, стоявшие на КП. — Р-равнение на Никиту!

Он сделал два шага вперед и начал речь: — Пилот Безденежный! От имени второго отряда третьей эскадрильи разрешите поздравить вас… Дай-ка я расцелую тебя, Никитка!..

И только Оська Бузько сидит в стороне и угрюмо смотрит по сторонам. Уж такой он человек, этот Оська Бузько, сам себя любит один раз в году. А у Никиты нет сейчас к нему никакого плохого чувства, и он возьмет вот и подойдет к Оське, сядет рядом с ним и по-дружески поговорит. Ведь такой день! Зачем сердиться друг на друга? Что мешает им стать товарищами?

Никита направился прямо к Бузько, но Оська встал и быстро ушел.

Эх, трын-трава! — безнадежно взмахнул рукой Никита. — Чудак человек.

Абрам Райтман, от которого не укрылась эта сценка, проговорил:

Существует некоторая закономерность в рождении редких людей. В несколько десятков лет мир рождает гения… Цивилизованное человечество радуется и ликует. Проходят еще десятки лет, и мир рождает нечто, похожее на Оську Бузько. Тогда цивилизованное человечество печально вздыхает…

Точно! — подтвердил Яша. — Товарищи пилоты! (Яша был влюблен в это слово.) Приготовиться к встрече еще одного коллеги. Идет, миллион чертей, виноват, идет Вася Нечмирев, сияющий, как солнце…

Вася, действительно, сиял от восторга.

Братишки! — Он на ходу сбросил шлем и взъерошил волосы. — Братишки! Я так думал, что Чики-Туко подстроит мне это… Третий маршрут. Понимаете, лечу, а сам думаю о Чернушках, миллион чертей. Полковник сидит, как тогда Андрюшка, — ни звука. Что? Будьте спокойны! Полный порядок. Отлично…

После ливневого дождя с последней грозой город казался свежим, словно умытым. Потоки сбегающей к морю воды уносили листья деревьев, клочки бумаг, к широкому простору мчались детские картонные кораблики. За ними бежали мальчишки и кричали: