Петр Горелик - Навстречу смерти

Если в войне еще можно различить связь и взаимообусловленность событий, то жизнь человека на войне представляются чередой случайностей. Закономерность проявляется лишь в том, что плотность роковых исходов на единицу времени и пространства выше на передовой, чем в тылу. Впрочем, смертельная опасность поджидает человека даже и на пути к фронту. Что уж говорить о передовой. Солдат высунулся из окопа сорвать с бруствера приглянувшуюся ему травинку, а пуля уже просвистела над ухом, и, как сказал поэт, “смерть проходит мимо”. Рядом сосед снял каску, чтобы вытереть потный лоб, и пуля в переносицу обрывает жизнь.

Из не вернувшихся с войны мне чаще других вспоминаются два Николая – Николай Николаевич Истомин, погибший в Польше, и Коля Козлов – друг школьных лет.

Коля не воевал. Он не позволил себе оставить безумную мать и грудную сестренку и эвакуироваться с университетом. Коля умер от голода в оккупированном Харькове. Его замерзшее тело бросили до весны в дровяной сарай. Но для меня он всегда рядом с невернувшимися фронтовиками.

Николая Николаевича Истомина я не могу назвать своим другом. Полковник Истомин прибыл к нам осенью 1944 года. Мы едва успели познакомиться. Вскоре Николай Николаевич погиб. Вот как это произошло.

Дни стояли тревожные. В нелегких боях наша армия удерживала плацдарм на Нареве. Впервые наши войска были в одном переходе от Восточной Пруссии. В конце октября немцы крупными силами попытались отбросить нас за Нарев.

Мне предстояло выехать в войска. Но так случилось, что в последнюю минуту мой выезд отставили: я понадобился для другого задания. Выехал полковник Истомин. И не вернулся. Случайность?.. Погибшие погибали за всех. Николай Николаевич погиб вместо меня. Сколько лет прошло, а коготок скорби все эти годы скребется в сердце.

Но мой рассказ о другом случае. К счастью, он не имел трагического исхода. Все произошло в тылу в мае 1944 года, в Новозыбкове, райцентре Брянской области, в городке, известном миллионам курильщиков по этикеткам на спичечных коробках. Согласно приказу мне предстояло встретить в Новозыбкове эшелон с танками, организовать выгрузку и марш в район Довска. Готовилось большое наступление. То самое, которое осенью 1944 года привело нас на Нарев.

А пока был май 1944 года. Прошло полгода, как взяли Гомель, и войска форсировали Днепр. Новозыбков, хотя и оказался в относительно глубоком тылу, был ближайшей к фронту железнодорожной станцией. Сюда ночами прибывали эшелоны с техникой, боеприпасами, имуществом. Здесь располагались временные склады нескольких армий Белорусского фронта. Отсюда под покровом ночи лесными дорогами все уходило вперед, ближе к своим войскам на днепровские плацдармы. Скрытность господствовала. Движение машин, обозов, людей, даже звуки – все было подчинено одному: скрыть от противника приготовления к наступлению. Сейчас, много лет спустя, кажется, что даже в том, как отдавал мне приказ начальник штаба, было что-то таинственное, заговорщицкое. Это, конечно, обычная аберрация представлений военного прошлого. По трезвом размышлении я понимаю, что ничего подобного в приказании начальника штаба не было и не могло быть. Но таково свойство памяти. Не в этом ли одна из причин недоверия военным мемуарам? Не об этом ли народная поговорка: “Нигде так не врут, как на войне и на охоте”.

Но вернемся к предмету моего рассказа.

Ехать мне не хотелось. Задание было не по душе, в нем слишком много было технического. Танки ожидались из капитального ремонта. Обычно их жизнь после ремонта была недолговечна. Выдержат ли они переход после выгрузки, не рассыплются ли на марше? Я не боялся ответственности, но казалось странным, что со мной не послали офицера танко-технической службы. Мне виделось в этом нарушение того установившегося разделения обязанностей и прав между командирами, тыловиками и техниками. Техники как бы умывали руки.

Не хотелось ехать и по другой причине. За несколько месяцев в обороне мы разленились. Привыкли к спокойной позиционной жизни. А тут надо ехать неизвестно куда. Предстоящее задание нарушало то, что с известной натяжкой можно было бы назвать фронтовым комфортом, так редко выпадавшим на нашу долю. В общем, ехать не хотелось. Но приказ…

В моем распоряжении были две смонтированные на грузовых автомобилях ремонтные летучки, “будки”, как их называли на фронте. Пожилой старшина возглавлял группу ремонтников. Где-то к середине обратного пути должны были прибыть машины с горючим для дозаправки танков.