Петр Лебеденко - Навстречу ветрам

На другой день — не лучше. Еще перед вылетом инструктор «подбодрил»: «Вряд ли у вас что-нибудь получится». И точно: вместо двух витков Быстров уже четыре делает. На землю сядут, на Быстрова, говорят, смотреть было больно: кадык туда-сюда ходит — слезы глотает человек, губы до крови искусал…

Так инструктор и зарезал его на штопоре. Дал на проверку комэску, а сам смеется так, чтобы Непоседа слышал: «Смотрите, товарищ командир, чтобы он вас в землю не заштопорил!»

Вот на этом и кончилась бы, наверно, летная биография Человека-Непоседы, если бы…

Полетел с ним комэска и убедился, что инструктор прав: штопор делать курсант не может. Наверно, боязнь земли.

Сели, зарулили на стоянку. Быстров остался в кабине, комэска вылез и пошел на КП. Что он там говорил, Быстров не слышал, но увидел, как инструктор с усмешкой закивал головой: правильно, мол, другого выхода нет. Дежурный по КП курсант, слышавший их разговор, медленно отошел в сторону и руками показал Быстрову крест: все, Леша, отчислить, и отвернулся, чтобы не видеть его лица…

И вот тут-то Чики-Туко словно с ума сошел. «Отчислить? Никогда больше не подняться в воздух?! Ну так хоть последний раз! А там будь что будет!»

Он даже не вырулил на старт. Как был на стоянке, по газам. — и только пыль столбом. Инструктор ахнул: «Кто взлетел? Этот тип?!» На КП — переполох. Кто знает, что надумал курсант, который понял, что ему больше не летать?! Комэска приказал выложить знак: «Полеты закрыть, всем немедленно на посадку».

А Чики-Туко набрал высоту — и в штопор! Один виток, второй, третий, седьмой, восьмой… До земли — двести метров! Комэска сел на стульчик, бледный, как полотно. Дежурный по полетам кричит: «Санитарную машину!»

Метров на сто пятьдесят Быстров вывел самолет из штопора, снова полез вверх. И опять — витков пятнадцать. Инструктор чуть не упал. Картинка, говорят, была не из веселых… Когда Человек-Непоседа в третий раз начал набирать высоту, на КП приехал начальник училища — старый летчик, друг Чкалова, комбриг (сейчас он в полярной авиации). Вышел из машины, комэска ему обо всем доложил.

Он знает, что вы хотели его отчислить? — спросил комбриг.

Наверно, догадывается.

Плохо…

В это время Чики-Туко набрал высоту, сделал штук пять петель, боевой разворот, одну за другой четыре глубокие восьмерки.

Отличный пилотаж, — проговорил комбриг, наблюдая за самолетом. — По каким причинам отчисляете?

У него какая-то боязнь при выполнении штопора. Чрезмерная нервозность…

Комбриг ничего не сказал. Он слышал, как Быстров убрал газ.

«Сейчас начнет», — подумал комэска…

Говорят, это был классический штопор. Никто не выдержал до конца, кроме комбрига. Позакрывали глаза, поотворачивались. Ждали: вот сейчас — удар, треск, взрыв и… конец. Комбриг стоял спокойно, только жадно затягивался папиросой и чуть-чуть побледнел…

На этот раз Чики-Туко вырвал машину из штопора метров на шестьдесят. Подвернул к «Т», рассчитал и точно притер у самого полотнища. Потом зарулил на стоянку, выключил мотор, вылез и, увидев начальника училища, пошел прямо к нему. Ни разу не взглянул ни на комэска, ни на инструктора. Подошел к комбригу, не торопясь снял шлем и бросил его в сторону.

Больше не пригодится, — тихо проговорил он. Встал «смирно» и добавил: — Я знаю, что меня ждет, товарищ комбриг… Я готов…

Комэска откозырял:

Разрешите арестовать, товарищ начальник?

Что?.. — Казалось, комбриг не расслышал. Долго смотрел на Быстрова, и все видели, — как он едва заметно улыбнулся. Потом отвел комэска в сторону:

Вы говорите, какая-то боязнь при штопоре?

Комэска промолчал.

Что же вы предлагаете? Арестовать?

Несомненно. Предать суду. Такой заразительный пример нельзя…

Комбриг не дал ему докончить:

— Вы видели, как он летал?

И уже садясь в машину, проговорил:

Хорошо. Арестуйте его на двадцать суток. После этого пришлите ко мне. Я думаю, вы не будете возражать о переводе его в другую эскадрилью? До свидания.

Потом еще раз взглянул на стоявшего без шлема Чики-Туко и сказал не очень громко:

Он будет отличным летчиком!

Уже через месяц после начала полетов Андрей почувствовал, что самое трудное для него будет — расчет на посадку. Вначале все казалось необыкновенно простым и несложным: правильно построить «коробочку», вовремя убрать газ, не поторопиться и не запоздать с четвертым разворотом — и самолет сам сядет у «Т». Но когда он без помощи инструктора начинал этот расчет на посадку, оказывалось, что все это не так просто. То он не учел силу ветра и самолет садился в двадцати-тридцати метрах от «Т» с «недомазом», то не до конца убрал сектор газа и «промазывал», то плотность воздуха была больше, чем накануне предыдущего полета, и самолет проносился над «Т» под неодобрительные восклицания финишеров.