Лев Квин - ...Начинают и проигрывают

— Враги у него были?

— Какие у Коли враги! — она подняла брови. — Разве лодырь какой, которого он погоняет за дело.

— А друзья? — зашел я с другой стороны.

Нередко самыми злыми нашими врагами оказываются именно те, которых мы числим в друзьях.

— И друзей особых, сказать, чтобы были, тоже нельзя. Если кто и заходил когда, то только из его же шоферни. Вот Бондарь у нас бывал, опять же Изосимов…

Я подсказал не без умысла:

— Клименко…

— Клименко? Какой такой Клименко? — Она вскинула на меня недоумевающие глаза.

— А разве вы не вместе с ним сюда приехали?

— А, Тихон! — догадалась она. — Я и запамятовала, что Клименко… Нет, он раньше нас. Да и не любил его Коля, хоть они в Мигаях и жили в соседях. Жмот! Зарабатывал хорошо, а жену свою, Соню, в голоде держал. Да и поколачивал исподтишка. И дочку тоже, пока замуж не выскочила. Вот и мается сейчас один, попивать стал. — Она, видно, не знала, что Клименко уже нет в живых. — А Коля такой: кого невзлюбит, так надолго. Вот и со Стасиком, — разговорилась наконец она. — Ведь надо же, отец с сыном десять лет в ссоре, даже больше… Ой, может, я совсем не то говорю?

— Нет, нет, это интересно… Почему же?

— Из-за меня все. — Матрена Назаровна тяжело вздохнула. — Вот не захотел Стасик, чтобы Коля опять женился, любил, значит, сильно мать-покойницу. Говорит: женишься — уйду из дома. А ведь еще шестнадцати не было. И верно — ушел. Такой же упорный, как отец.

И ни слуху о нем, ни духу. Я говорю Коле: разыщи, нехорошо получается, один он у тебя. Нет, говорит, пусть он меня ищет, раз сам ушел… И вот ведь, нашел нас Стасик, теперь уже, когда его ранило и в госпитале лежал. Говорит, еще до войны искал, да письма все из Мигаев обратно возвращались. И то верно: не только мы оттуда выехали, соседи тоже…

У меня мелькнула совершенно невероятная мысль. Сын, оскорбленный женитьбой отца, двенадцать лет вынашивает планы мести. Наконец, предоставляется возможность. Он тайно приезжает в наш город, проходит в гараж…

Кто его пропустит на комбинат! И откуда ему знать машину отца, все обстоятельства… Да и появился он здесь уже после гибели Васина — нечего зря придумывать.

— Ваш муж знал, что он приедет?

— Да вы что! Сам пригласил! Как Стасик объявился, Коля стал от радости сам не свой. Письма ему в госпиталь слал чуть не каждый день — приезжай, сынок, вместе будем жить. Телеграмму дал от меня и от себя, часы считал. И вот…

Ее глаза наполнились слезами, и она снова отвернулась.

Да, еще Клименко! Стасик и Клименко убил?… Чепуха! Чепуха на постном масле!

— А паренек тот, Смагин Андрюша, правда, виноватый? — спросила Матрена Назаровна неожиданно.

— Видите ли, пока трудно сказать. — Я вертелся, будто меня поджаривали. — Запутанное дело. Следствие еще ведется. Но распутаем, распутаем, вы не сомневайтесь…

От всего длинного и в общем безрезультатного разговора с Васиной в голове у меня почему-то застряло одно: телеграмма.

Интересно, что же Васин все-таки в ней написал? Может, не так уж великолепно относился он к сыну, как расписывает Матрена Назаровна? То слышать о нем не хотел, то сразу такая любовь…

Поскольку никаких других нитей не было, а путь так или иначе лежал мимо почтамта, я решил заглянуть на телеграф. Вызвал начальника смены, показал удостоверение.

— Вы храните сданные телеграммы?

Молоденькая симпатичная начальница, порозовев от волнения, сказала, что да, бланки хранятся целых четыре месяца. Не только бланки, но и телеграфные ленты — копии.

— Тогда отыщите мне телеграмму вот с таким адресом. Сдана на той неделе. — Я протянул ей бумажку с названием города и номером госпиталя, в котором лежал Станислав Васин.

Бланк нашелся очень быстро.

«ПРИЕЗЖАЙ СКОРЕЕ ДОМОЙ СЫНОК МЫ МАМОЙ БУДЕМ ТЕБЕ ОЧЕНЬ РАДЫ, — читал я со все нарастающим разочарованием. — ЦЕЛУЮ ОБНИМАЮ ТВОЙ ОТЕЦ ВАСИН НИКОЛАЙ».

Я переписал текст в блокнот — надо же отчитаться за проделанное перед щепетильным Фролом Моисеевичем — и, поблагодарив уже совсем успокоившуюся и начавшую строить глазки юную телеграфную начальницу, отправился восвояси.

В моем кабинетике, очевидно, опять спасаясь от Черепа, прохлаждался Юрочка с областной газетой в руках:

— Читал? Вот дают, так дают!

— Что там? — отозвался я довольно хмуро.

— Сейчас. «Обжалованию не подлежит». — Пояснил: — Заголовок такой… — И стал читать вслух: — «В село приехал прокурор. Из села увезли неподвижное прокурорское тело. Случай печальный. Однако не будем наводить читателя на черные размышления. Скажем прямо: прокурорское тело не было мертвым, оно было мертвецки пьяным…». А дальше, как все случилось. Сильно рубанули, а? — веселился Юрочка от всего сердца. — Жаль только, не по нашему! Но ничего, влетит когда-нибудь и ему.