Лев Квин - ...Начинают и проигрывают

Юрочка в такой своеобразной манере утешал меня, решив по моему кислому виду, что я все еще справляю траур по вчерашней неудаче.

Я написал краткий рапорт, приложил к нему текст телеграммы и, не теряя времени, пошел к Фролу Моисеевичу на доклад.

Тот был в дурном настроении, видать, основательно нагрызся за день своих «семечек». Прочитал рапорт и нервно дернул головой на тонкой шее:

— Упущение.

— Где?

— Нет номера и времени отправки телеграммы.

— Кому это нужно? — фыркнул я.

— Следствию! — Он негодующе посмотрел на меня. — Проставьте!

— Но я даже не записал.

— Ничего не знаю! — голова снова дернулась.

В такие минуты спорить с ним бесполезно. Осталось только натянуть шинель и двигать на почтамт.

Там уже работала другая смена, и щупленькая, с огромными черными глазами женщина, заменившая прежнюю кокетливую начальницу, выслушав меня, без лишних слов пошла к шкафу, где хранились ленты и бланки.

— Посмотрите сначала текст! — протянул я ей блокнот.

— Не надо, я помню так. — Перебирая тугие свитки телеграфных лент на верхней полке, пояснила: — У меня сын на фронте, тоже Станислав, и я запомнила. Передавала и думала про себя: везет же этому Васину, сын живой вернулся. А у других…… Вот! — нашла она нужную ленту.

Я прочитал с удивлением неожиданно короткое: «ПРИЕЗЖАЙ СЫНОК ЖДЕМ ЦЕЛУЕМ ПАПА».

— Нет, тут что-то другое, — я озадаченно почесал затылок. — У меня не такой текст. Да и адресовано почему-то не в госпиталь, а на почтамт, до востребования.

— Покажите…

Она мельком заглянула в мой блокнот, вернулась к шкафу и быстро отыскала вторую ленту, подлиннее первой.

— Эта?

Я сверил текст.

— Вот! Другое дело!… А как же та?

— Ну, значит, он подал сразу две телеграммы.

— Но зачем?… Отыщите, пожалуйста, бланк той, короткой телеграммы.

Женщина снова принялась было за поиски, но тут же, что-то вспомнив, склонилась над лентой.

— Ах, да, да, ее же нам передали из пятого отделения — вот видите, в начале стоит цифра «пять» карандашом. У них испортилась морзянка, и они диктовали прямо по телефону. Бланк у них, там спросите…

Не понимая еще что к чему, но чуя важное, я потащился в пятое отделение — на самой окраине города, возле реки.

— Из угрозыска, — просунул я руку с удостоверением в квадратную дыру в толстенной стене, похожую на амбразуру. — Найдите мне, пожалуйста, бланк этой вот телеграммы.

Девушка смятенно сунула в ящик стола толстую потрепанную книгу.

Я ждал с замиранием сердца. Сейчас скажут: нет бланка.

Пропал, сгорел, мыши сгрызли…

Нет, нашелся! Все оформлено, как надо. Номер. Время отправки из отделения: 18.32. Я сравнил почерк на бланках. Один и тот же, прямой, чуть корявый. Тексты, как в том, так и в другом случае, написаны на листке из школьной тетради в клеточку, а уж потом аккуратно приклеены к фирменным бланкам.

И здесь тоже, на мое счастье, телеграфистка оказалась той самой, которая продиктовала телеграмму по телефону; иначе, бегай потом по городу, ищи до самой ночи.

— Она у вас долго пролежала?

— Ой, что вы! Как принесли, сразу передала.

— Точно? — спросил я с сомнением, вспомнив про ее пухлую книгу.

— Конечно! У нас в тот день с самого утра морзянка не работала и я передавала по мере поступления. Да их и не так много бывает, не скапливаются.

— А кто подал телеграмму, тоже помните?

— Вот кто — не помню, — ответила телеграфистка виновато. — Сами же видите, какое у нас оконце — еле рука пролазит. Сунули, рассчитались — и только дверь хлоп!…

Я облизнул губы. Во рту все пересохло от волнения. Первая телеграмма, на адрес госпиталя, была отправлена с почтамта в пятнадцать ноль-ноль.

Вторая, отсюда, до востребования — в 18.32.

Тогда уже Васин был мертв.

Авария произошла ровно в семнадцать часов.

Конечно, могло быть и так, что Васин, написав на листочке текст второй телеграммы, собирался на почту сам, и именно в тот момент его позвал диспетчер и предложил срочно ехать с кирпичом вместо Олеши. Что сделал бы любой на его месте? Вполне логично предположить, что попросил бы кого-нибудь снести телеграмму. Тот через какое-то время и отправился на почту, не зная ничего про беду… А еще может быть, что Васин сам сдал телеграмму — ведь дорога к спуску, где он погиб, лежит как раз мимо пятого отделения. Бланк вполне мог проваляться часа полтора среди вороха бумаг на столе, пока телеграфная барышня не соблаговолила оторваться от захватывающего романа…