Лев Квин - ...Начинают и проигрывают

— А, хлебать кислую водицу… Вот товарищ мой, — я оглянулся в поисках Арвида; нет, его не было, он обычно обедал позднее меня. — Надо ему позвонить, а то еще прозевает.

— Говорят, много привезли, чуть ли не четыре бочки… А он что, очень любит пиво?

— Латыши все любят.

— Так он латыш? — заинтересовалась Зинаида Григорьевна. — Из Латвии?

— А где еще латыши?

— Ну как же… Вон у меня до войны подруга была, Ирма, так она себя называла латышкой московского розлива: родилась и выросла в Москве.

Я рассмеялся.

— Нет, он латыш самого что ни на есть латвийского розлива.

Подбежала запыхавшаяся Дина с мятым бидоном.

— Что? Пиво латвийское?

— Вот она всегда так, — пожаловалась на подругу Зинаида Григорьевна. — Услышит звон…

— А что?

Дина, глядя на наши веселые лица, непонимающе хлопала глазами.

— Мы не про пиво, а про моего приятеля, — сжалившись, пояснил я. — Он из Латвии. Из… — Я назвал город на реке Даугаве, неподалеку от прежней советской границы.

— Правда? — Дина обрадованно всплеснула руками. — Значит, они с Зиночкой земляки. Может, даже были там знакомы, а? Вот бы здорово!

Я удивился.

— Вы разве тоже из Латвии? — спросил у Зинаиды Григорьевны.

— Дина вам наговорит, слушайте больше! — усмехнулась она. — Просто жила там с мужем перед войной некоторое время — он ведь у меня кадровый военный, а так я с Курщины.

— Нет, давайте все-таки познакомим их! — загорелась Дина. — Встреча двух земляков из Прибалтики в далеком русском городе — так интересно, так интересно!… Ой!… — спохватилась она. — Очередь пропущу!

И понеслась к прилавку, размахивая пустым бидоном…

Вспомнив «приказ» майора Антонова, я побродил часа два по городу, наслаждаясь неожиданно теплым зимним днем.

Ну, туберкулез — не туберкулез, а бывать на свежем воздухе, проветривать мозги все-таки изредка надо, он прав.

Вечерело. Разбухшее багровое солнце медленно потонуло за зубчатой гребенкой леса на горизонте, нехотя уступив город сиреневым теням. Без солнца те быстро густели, наполняя улицы. Редкие немощные фонари едва освещали снег у подножья столбов. Деревянные тротуары с их коварными ловушками в виде треснувших досок и ям стали особенно опасны. Прохожие осторожно двигались посреди улицы по оттаявшей днем, а теперь быстро замерзшей и оттого особенно скользкой колее. Одинокие машины изредка загоняли их с колеи в снег по колено.

Арвид опять в одиночестве сидел за своим столом посреди огромной, освещенной только в одном конце комнаты.

— У тебя здесь плюс или минус? — я зябко поежился.

— Плюс-минус ноль, — он устало улыбнулся. — Сегодня не топили. День экономии.

— Пойдем ужинать, — предложил я.

— А я еще и не обедал.

— Что, тоже день экономии?

— Нет, очень занят был.

— Куда годится! — возмутился я. — Так и сидишь весь день голодный?

— Голодный? Нет. У дежурного кипяток, начальник сухарей дал, — ему посылку из деревни прислали.

— Начальник у тебя, я смотрю, парень хоть куда!… Пойдем, пойдем, я тебе землячку организовал. В твоем городе жила, на той же улице, в том же доме. По-латышски шпарит, как туземка, — придумал я с ходу, чтобы заинтриговать его еще больше. — Эс теви милу, — припомнились кстати госпитальные уроки Арвида: «Я тебя люблю», по-латышски… — Ждет нас в восемь ноль ноль. И еще пиво!

— О! — оживился Арвид. — Три года не пил.

— Тогда пошли скорей, а то разберут.

— Еще надо вот это…

Я посмотрел, над чем он мучается. Бог мой, все тот же несчастный старик!

— С ума сошел! Тебе бы не сухарей, а гауптвахту. Ну, что ты там с ним все выдумываешь?

— Уже больше ничего! Вот, — Арвид ткнул пером в заголовок документа, лежавшего перед ним: «Постановление об отказе от возбуждения уголовного дела и производства расследования». — Только заполнить — и конец. В архив. Приказ начальника.

— Ну и правильно — он еще и недоволен!

Я взглянул на часы. Половина восьмого. Предложил, чтобы убыстрить дело:

— Давай диктуй, а я буду писать.

— Давай, — согласился он и уступил мне место за столом. — Пиши: «Клименко Тихон Васильевич. Год рождения: 1883. Место рождения: Украинская ССР, Одесская область, село Мигаи…»

— Мигаи, — записывал я, повторяя за ним.

И вдруг вспомнил: Мигаи! Знакомо!

Откуда?

— Семейное положение — вдовец… Что ты? Пиши! — торопил Арвид.

— Погоди…

Мигаи… Васин — вот кто! Погибший шофер… Значит, они с Клименко из одного села?

— Когда он повесился? — быстро спросил я.