Михаил Горбунов - К долинам, покоем объятым

И вдруг почти рядом лежащие — битая, изглоданная огнем солдатская фляга и обгоревшие детские сандалики, точно такие, в которых прыгают по размеченным мелом на асфальте «классикам» мои внуки… Соседство этих «экспонатов» противоестественно, жутко и снова наводит на мысль о непредсказуемом выборе войны.

Да как знать! После внезапного удара японцев по Пёрл-Харбору в кубриках затонувших американских военных кораблей, вероятно, осталось немало фляг, без которых немыслима ни одна армия в мире. Но там не было детских сандаликов…

Количественный состав японского гарнизона Хиросимы, который был в общем-то ничтожен, конечно же, где-то помечался в разведывательных сводках Пентагона, но при тотальном объеме планировавшейся операции он остался «за полями» стратегических директив, если уж не было учтено, что под самым городом находится лагерь американских военнопленных. Такие «мелочи» выглядели некоей «примесью» в проводившемся «опыте», такой же, как небольшая «подпорченность» Хиросимы несколькими обычными бомбами, сброшенными ранее. Город на ровном, окаймленном невысокими горами пространстве во вполне «допустимом» радиусе, не препятствовавшем распространению ударной волны и лучевому смерчу, представлял собой идеальную цель для боевого применения уранового монстра, а посему была обречена на гибель вся человеческая общность с изощренным расчетом выбранного ареала — куда там было думать о каких-то смешных детских сандаликах!

И — последний удар, в самую глубину сознания… Массивные, прорезанные трещиной каменные ступени, и по ним — смутное очертание человеческой тени. По ее форме видно: человек метнулся от гибели, но таинственной силой термальной радиации был впечатан в камень, наподобие чудовищного негативного снимка, превратился в ничто, в свою тень, от которой до сих пор не может убежать, Один человек… А человечество? На него движется и беспредельно увеличенная угроза — уничтожение всего живого на земле. Возьмет ли верх разум или поглотит его злая отступническая мгла, и тогда останется ли на камнях испепеленной пустыни даже тень земной цивилизации?

На музейном стенде, обращающем нас в современность, аккуратно вычерчены три круга со сферически расходящимися, окрашенными в красный, оранжевый, желтый цвета зонами — схематическое изображение атомного взрыва, границ, разделяющих степени его убойного действия. Схема наложена на Москву, Нью-Йорк, Токио с эпицентрами приходящимися на самые сердцевины крупнейших городов. До каких же пределов распространится действие ядерного удара? По внешней стороне окружностей стоят: у Москвы — Пушкино, Очаково, Балашиха, у Нью-Йорка — Брексвилл, Арлингтон, Бруклин, у Токио — Мусасино, Ураяси, Окусава… «Материальное» выражение жертв: в Москве — 2,7, в Нью-Йорке — 2,5, в Токио — 4,8 миллиона человек.

Если верить помещенным под схемами сравнительным данным по вооружениям СССР и США (Япония не названа, представлена лишь страдательной стороной) — ракетам различной дальности действия, боевым кораблям, самолетам и другой военной технике, то при некоторой несбалансированности того или иного вида, подсказанной разностью доктрин и путей развития вооружений, все же прослеживаются относительные паритетные начала.

Но вот другие цифры — количество проведенных испытательных ядерных взрывов, тут пальму первенства твердо удерживают Соединенные Штаты… О, если бы, как тихий голос Сасаки Киоэ, эти вычерченные со школьным прилежанием схемы, этот совершенно внятный язык цифр могли проникнуть в глаза и уши еще не сошедшего со сцены милитаризма. Если бы в политических кругах Токио, тайно и явно завязанных в ядерной эпопее США, посмотрели бы трезво на вычисленную ими самими почти вдвое превосходящую московскую и нью-йоркскую цифру ожидаемых в случае атомного удара потерь среди жителей японской столицы. Казалось бы, чего проще! Именно эта болевая точка в центре глубоко гуманного, практического подхода Советского Союза к решению основной, не дающей покоя людям проблемы века — уничтожения ядерного оружия с тем, чтобы двухтысячное столетие озарило Землю и ее историю вселенской мирной тишиной. Люди больны памятью Хиросимы, больны вспучивающими атомные полигоны взрывами. Ядерное оружие изжило себя!

Но воистину: очевидное — невероятное. Американские стратеги понимают это изжитие по-своему. Еще в конце 60-х годов «отец» американской водородной бомбы Теллер утверждал, что «плато», на которое вышли к тому времени ядерные вооружения США, лишь узкой полосой отделяет их от нового подъема, что мир еще услышит о принципиально новых, недоступных человеческому воображению свершениях в этой области. Этот грузный, бровастый Теллер, жестоко обошедшийся в свое время с самим Оппенгеймером, решившим забыть о созданных под его научным руководством и сброшенных на Японию снарядах, покончить «со всем этим», ныне в США главный «оракул силы». Туман вокруг его слов рассеялся, да и не было секрета, что именно он выдвинул идею создания «ядерного зонтика», то есть того самого «звездного оружия», перед которым преклонил колени Белый дом.