Николай Гунбин - В грозовом небе

- Степан, не отставай! - говорю летчику, когда мы очутились на километр-два сзади ведущего.

- Теперь это от меня не зависит, - отвечает командир, - газ - до упора.

Замеченная нами ранее группа фашистских истребителей к этому времени уже набрала высоту большую, чем мы, и стала приближаться к нам.

Первым истребителей заметил сержант Бойко - он был за турельным пулеметом. [22]

- Командир, сзади, сверху, приближается четверка «мессеров». Дальность - три-четыре километра. Готовимся к бою.

- Зря патронов не тратить. Бить наверняка! - приказывает командир. - Учтите, буду совершать противоистребительный маневр.

Мы слышали, что последние серии «Мессершмитт-109» вооружены кроме пулеметов пушками «эрликон» с дальностью стрельбы большей, чем у наших ШКАСов. В этом было еще одно их преимущество. А чем вооружено это вражеское звено, оставалось только гадать. Готовимся к худшему варианту.

Встретившись впервые с истребителями противника, мы, конечно, не могли представить себе всю, если так можно выразиться, картину воздушного боя. Не могли предвидеть и его последствия. Но настоящий воздушный бой всегда скоротечен. Не успел я уточнить курс на свою территорию и пересесть на заднее сидение кабины, как возле самолета промелькнули трассы вражеских снарядов. Тут же ответили наши стрелки. Они начали бить по «мессерам» с короткой дистанции, когда те заканчивали атаку. Однако вышел промах. Как с той, так и с другой стороны. Степан вовремя сманеврировал - снаряды врага пролетели мимо.

Отвернув вправо, гитлеровцы начали вторую атаку. Два крупнокалиберных снаряда с треском прошивают штурманскую кабину сантиметров на десять выше моей головы. Вырвав большой кусок обшивки и разбив приборную доску, снаряды выходят через лобовое остекление, оставив в нем две большие дыры. В кабине поднялась пыль. Осколки приборной доски попали мне в лицо, по щеке потекла кровь. Ее следы потом увижу на полетной карте, но сейчас не до этого: гитлеровцы, чувствуя свое превосходство, продолжают наседать на нас и атаковать прежде всего с дальних дистанций. Но вот два их истребителя приближаются и пытаются атаковать уже с близкого расстояния, что нам на руку. Видно, кончились пушечные снаряды и они решили применить пулеметы. Но тут произошло событие, приумножившее наши силы: Бойко сбил одного «мессера» и неистово закричал по СПУ:

- Один сбит, командир! Задымил и пошел к земле!…

Но оставалось еще три. Окрыленные успехом, наши сержанты в одной из атак сбили еще один самолет. На этот раз отличился Лойко. Против нас теперь остается два «мессершмитта», и они тут же заходят в атаку. Их пулеметные [23] очереди прошивают правую плоскость нашего ДБ. На ней появились подтеки масла. Это хорошо видит Степан, Очевидно, пробит масляный бак и мотор скоро может остановиться. Главное сейчас - выиграть бой. В крайнем случае можно идти на одном моторе, хотя и со снижением. Чтобы сорвать прицельную стрельбу неприятеля, летчик при каждой его атаке резкими движениями самолета продолжает создавать рыскание машины, и это помогает.

Несмотря на яростные атаки численно превосходящего врага, пытавшегося во что бы то ни стало добить нас, ДБ шел как завороженный и… оставался управляемым. Задняя полусфера (там идет основной бой) из моей кабины просматривается слабо. Командир видит ее лучше. Точную картину боя в основном узнаем по докладам стрелков, по треску пулеметов…

Наконец, долгожданный доклад стрелка:

- Горит еще, командир! Третий!…

- Смотрите за последним, - обрадованно отвечает командир, - не выпускайте его из виду…

Как поведет себя четвертый? Воспользовавшись паузой, смотрю вниз: подходим к Днепру, а за ним - наверняка уже наши.

Но четвертый не захотел разделить участь своих собратьев и, развернувшись пошел на запад, восвояси.

- Видать, струсил, - доложив об этом, добавляет кормовой.

- Нагнали на него страху, - говорю я. - Теперь оставшийся в живых пилот надолго запомнит Белую Церковь.

Итак, первую схватку с вражескими истребителями мы выдержали. Бой выигран с крупным счетом: три - ноль, хотя соотношение сил было не в нашу пользу. Хладнокровие и верная тактика экипажа, особенно стрелков, подпускавших истребителей на близкое расстояние и затем в упор сбивавших их, спасли самолет и экипаж от неминуемой, казалось, гибели.

Когда все стихло и последние атаки были отражены, Харченко спросил:

- Стрелки, чего молчите? Докладывайте.

- Одну минуту, товарищ командир, - ответил Бойко, - У меня тлеет подожженный их пулями парашют. Сейчас загасим и доложим.