Вадим Шарапов - Доля ангелов

- И это что, город? - схватился он за голову. - Они называют это городом... Да по сравнению с этим наши горы, наши Euskal Herriko где-нибудь в Айскарри - просто какой-то проспект в час пик! Но как же быть... как же быть, черт его дери?

Дождавшись, когда начнется рабочий день, интерполовец тяжело вздохнул, повертел отпечатанный на стареньком принтере (чудесным образом имевшемся в его распоряжении) доклад и поплелся на почту.

- Тьеть Галь, - сказал он в зарешеченное окошечко, лучезарно и белозубо улыбаясь. - Надо письмо... заказное. Испания.

- Адрес четко написал? - грозно спросили из окошка, и Филипп Айноа невольно съежился. Почтмейстер тетя Галя была женщиной монументальных габаритов и обладала таким же выдающимся голосом. «Труба иерихонская», - в который уже раз восхитился баск и молча закивал.

- Давай сюда, - аккуратно сложенный доклад исчез в окошечке. Оттуда раздалось буханье штемпелей и шелест конверта. - Готово. Будет тебе Испания, ты как раз вовремя, сейчас корреспонденцию для отправки забирают.

- И сколько? - с замиранием сердца спросил молодой человек.

- Ждать, что ли? А я откуда знаю! Поездом, потом авиапочта... Как отсортируют, да через границу отправят. Жди, в общем!

Подавив тяжелый вздох, начальник отделения Интерпола вышел из отделения «Почты России». Оглянулся на железную дверь и мрачно, но удивительно чисто сказал по-русски:

- Филиал ада, - после чего побрел по заснеженной улице.

Апрель в этом году выдался теплым и солнечным, разнотравье так и перло в рост, торопясь после суровой зимы.

Но Филиппу Айноа все эти солнечные деньки были не в радость. Он их даже и не замечал.

Каждое утро он спешил в свой кабинет, доставал из ящика стола распухший от записей и вкладок черный блокнот и шел на Бугры, изучать местность около дома Марии Дмитриевны, она же Мария Долорес Бласка Принсипиа. Ответа на доклад все еще не было, и порой интерполовец уже сомневался в том, что письмо вообще куда-нибудь добралось. Скорее всего оно было потеряно по пути, съедено медведями, вморожено в вечную сибирскую мерзлоту или пущено на самокрутки свирепыми железнодорожными грузчиками, которые, как известно, в этой стране питаются исключительно солидолом, табаком и водкой. Но работа есть работа, она требует профессионального подхода. Поэтому Алькальде мерз в холода, мок до нитки в дожди, превращавшие землю в непролазную грязь - и жарился на весеннем сибирском солнце, которое оказалось неожиданно жарким. Зато каждый метр в округе был изучен, занесен в блокнот, описан и вычерчен. Любая дыра в заборе или тропинка не ускользнули от внимания зоркого баска.

Вот только проклятая Черная Кошечка, Black Pussycat ни разу не попалась ему на глаза. И все-таки пару раз Алькальде повезло услышать, как Мария Долорес ворчливо жалуется кому-то по телефону. Слово «кошка» он слышал издалека, оно прочно засело у интерполовца в голове и даже снилось по ночам, танцуя вокруг него россыпью наглых и насмешливых букв, покрытых черным мехом. Филипп не сомневался, что особо опасная террористка, связанная с кучей всем известных и наводящих ужас организаций - прячется где-то здесь, недалеко. Нет лучше места, чем заштатный городишко, сонный и ленивый!

С каждым днем напряжение росло, и Филипп Айноа даже бабулек на скамейке, торчащих у подъезда в эти теплые деньки почти круглосуточно, иногда принимал за агентов вездесущей Черной Кошки. А однажды, поднимаясь по лестнице, он услышал из-за соседской двери эти два заветных слова и от неожиданности разбил выскользнувшую из пальцев бутылку пива, которую только что открыл, но еще даже не успел донести до рта.

Оказалось, что по телевизору шел старый милицейский сериал, что-то про «место встречи» (дальше Алькальде толком не понял), в котором ловили банду с таким названием. Случайное совпадение интерполовец принял за хороший знак. Но ждать становилось все труднее.

- Чегой-то исхудал наш чернявый совсем, - неодобрительно, провожая взглядом обтянутую пиджаком спину, покачала головой Бородавка. - И глазами зыркает, как из погреба. Видать, рехнется скоро. Они все больше полугода не держались.

- Ой, да ну тебя, Варька! - возмутилась еще одна «опербабка». - Жалко же!

- Помяни мое слово, Коза, - понизив голос, прошипела Бородавка, - скоро у него шифер-то сорвет! Ой, что бу-удет...

Ее подруга плюнула и перекрестилась.

Правда, от совсем уж мрачных мыслей спасал Гнатюк. Начальник пожарной охраны решил, что иностранцу, да еще такому крепкому и спортивному парню, незачем протирать штаны в кабинете. Теперь он почти каждый день, несмотря на нерешительные протесты, забирал Филиппа с собой - снять с дерева котенка или помочь открыть заклинившую железную дверь квартиры. Митрофан Васильевич называл это «дернуть от бумажек на люди». Интерполовец отнекивался, но все-таки шел, потому что в кабинете было невесело, что правда, то правда. Его даже стали узнавать по всему городу. Особенно владельцы котов-верхолазов.