Феликс Аксельруд - Испанский сон

«Боюсь, нет, — сказал я, — мне сложно будет это выдержать, не приближаясь к тебе».

«Ну и правильно, — сказала Ольга, — тем более что ничего особенно интересного не было. Движения наши были очень просты. Никаких фокусов из тех, что показывают в кино… даже не знаю, чем тебя порадовать… Разве что, — добавила она, — кончая, он забился в кайфе всеми своими конечностями и случайно включил сирену, и это меня позабавило».

«Понимаю. А что было потом?»

«Потом, то есть когда он наконец опомнился, то первым делом испугался, что не выполнил приказ начальства и что ему за это будет нагоняй. И я посоветовала ему не брать это в голову, забыть всю свою прежнюю жизнь и затеять вместе со мной что-нибудь новенькое».

«Постой, — сказал я, — но эта история мне тоже что-то напоминает. Вы не ушли к контрабандистам?»

«Конечно, ушли, — сказала Ольга, — только не к тем, кто контрабанду возит, а к тем, кто ее делает. Они наняли его охранником. Стоило мне познакомиться с ними поближе, я сразу ушла от него».

«Но он, кажется, должен был тебя…»

«Убить? — подсказала Ольга, очаровательно улыбаясь. — Он хотел, да; но я тоже это предчувствовала и сделала так, что убили как раз его, а вовсе не меня».

«Вот как».

«Ну конечно; ты же видишь, что я жива».

«Я не только вижу, — сказал я, — но и носом чувствую».

«Ты отлично вынюхиваешь, — похвалила Ольга. — Тебя интересует окончание моего рассказа? Собственно, оно очень короткое: я вошла в курс дел моих новых друзей и постепенно заняла свое собственное место под солнцем».

К этому времени мне стало невмоготу. Я снял свои брюки и приблизился к Ольге. Внезапно она рассмеялась.

«Почему ты смеешься?»

«Ты настолько подавлен этой историей, что забыл избавиться от своей накладной бороды, — сказала Ольга. — Но, раз уж так, сейчас пусть она остается; я сама оторву ее, когда буду кончать. Я еще никогда так не делала — должно быть, это очень забавно».

Я набросился на нее. Я развел ее ноги и забросил их…

— Все, — сказала Марина, перебив увлекшегося адвоката. — Дальше я знаю. Твоя серенада надоела мне; уходи, только больше не возвращайся.

Воздух наполнился недовольным ропотом.

— Ишь какая избалованная, — осуждающе сказали справа и слева.

— Эгоистка… — послышалось сверху.

— Не хочешь, ну и не слушай, — подытожил внизу медбрат, — а мы почему должны страдать? Продолжайте, товарищ, пожалуйста.

— Марина! — крикнул Корней. — Сейчас самое интересное!

— Только не для меня, — сказала Марина. — И вообще, имя Ольга давно ассоциируется у меня совсем с другим человеком. Прощай, адвокат.

Наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим бульканьем Корнеевой бутылки. Потом с верхнего этажа донеслось:

— Козлик, как тебе надоест дрочить под этой березой, прыгай ко мне — уж я-то тебя с удовольствием выслушаю.

Марина захлопнула окно.

— Я забросил ее ноги себе на плечи! — завопил Корней, вне себя от горя. — Я схватил ее за задницу! Я оторвал ее от кресла и посадил себе на член!

Марина закрыла форточку, чтобы не слышать больше его голоса.

— Марина! — заревел Корней так, что она все же услышала.

Она снова открыла окно. Корней и еще сто человек снова замерли в полной тишине, ожидая, что она скажет.

— Иди ты на х--, — зло сказала Марина и захлопнула окно окончательно.

То была ее последняя встреча с Корнеем. Примерно через полчаса, допив бутылку и не зная, что дальше, он действительно пошел в гости на верхний этаж, и в распоряжении дежурного оказался документ — членский билет коллегии адвокатов. Дежурный, с которым Марина была в отличных отношениях, позвонил к ней в комнату и по секрету сообщил ей об этом. Марина спустилась к дежурному и внимательно изучила членский билет. Коллегия адвокатов была китежской.

Значит, он в Москве ненадолго, заключила Марина. Значит, не будет доставать. У нее поднялось настроение, и она вволю поработала в оставшийся вечер.

После случая с Корнеем ее фундаментальной работе уже ничего не могло помешать. Анализ данных уводил ее далеко в научные дебри. У нее стали возникать гипотезы, которые были столь сложны, что, знай она о них заранее, она вряд ли рискнула бы вообще взяться за эту многолетнюю работу.

Оказалось, что единственного, универсального признака Господина просто не существует, ей не удалось его найти; также не нашлось определяющей комбинации какой-то конкретной, фиксированной группы данных. В результате упорного труда, путем массы проб и ошибок, она установила, что ответ все-таки существует — он скрывался в изящной, как сам Царь, математической формуле, включавшей в себя не столь уж и длинный ряд простых показателей и несколько неизвестных констант.