Эрскин Колдуэлл - Мальчик из Джорджии

— Уже больше трех долларов, сынок,— сказал он, отбрасывая спичку в сторону.— Громадный заработок за такой короткий срок. Завтра, если дела пойдут не хуже, у нас будет шесть долларов. В субботу к вечеру догоним до восемнадцати, а то и до двадцати. Я уж и надеяться перестал, что у меня когда-нибудь будут такие денежки. Ну, пошли обедать. Время за полдень.

Мы вернулись домой и сели к столу, но мама ни слова нам не сказала, а мой старик не смел заговаривать первый. Когда обед кончился, мы вышли во двор посидеть в тени под сиренью.

Примерно через час я увидел Бена Саймонса. Он быстро шел по нашей улице. Мой старик спал, но я разбудил его, думая, что Бен идет по важному делу. Бен увидел нас под сиренью и сразу зашагал к нам.

— Моррис,— сказал он, еле переведя дух,— откуда ты набрал всех этих собак, которые сидят сейчас в тюрьме?

— Каких собак?.. Ах, этих! — сказал мой старик, приподнимаясь на локте.— Загнал с улицы, как и полагалось. Такая моя обязанность — сажать под замок всех животных, которые бродят без присмотра. Чистая случайность, что это были одни собаки, а не коровы, лошади или еще какая животина.

— Да ведь ты засадил туда призового легаша нашего мэра, мистера Фута! — волнуясь, сказал Бен.— Миссис Джози Хендрикс тоже заявила о пропаже своего спаниеля, и я нашел его в тюрьме вместе с остальными собаками, Лучшая гончая мистера Бина тоже там. У всех этих собак есть хозяева, и налог, по два доллара за каждую, заплачен. Нельзя же ловить тех, за которых хозяева исправно вносят налоги!

— Они бегали по улицам без присмотра,— сказал папа.— Я прошелся по городу посмотреть, как обстоят дела, гляжу: видимо-невидимо бездомных собак. Моя обязанность ловить их, вот я и словил.

— Как же ты ухитрился загнать их в тюрьму?

— Привел туда, и все. Собаки всегда за мной увязываются. Я тебе еще вчера об этом говорил.

— Уж ты не заманил ли их чем-нибудь?

— Да нет, я бы этого не сказал,— ответил мой старик.— Впрочем, теперь припоминаю — у меня был маленький кусочек мяса.

— Так я и думал,— сказал Бен, снимая шляпу и вытирая лицо носовым платком.— Чувствовал я, что тут дело неладно.

Они долго молчали. Потом Бен снова надел шляпу и посмотрел на моего старика.

— Знаешь, Моррис, лучше уж я сам займусь собачьим вопросом,— сказал он. — У тебя, пожалуй, времени на это не хватит.

— А как насчет вознаграждения? — спросил папа.— Три доллара. Заработал я их или нет?

— Да не знаю, как тебе сказать,— ответил Бен.— Вряд ли муниципальный совет согласится теперь платить. Если мы предъявим счет на три доллара, мэр, пожалуй, выгонит меня со службы,— скажет: «Как это ты допустил, чтобы загнали моего призового легаша?» Я давно понял, что в политике самое важное — не наступать друг другу на мозоли. Давай лучше на этом и покончим. Я, Моррис, не могу терять из-за тебя место.

Мой старик кивнул ему и снова лег, привалившись затылком к кусту сирени.

— Что ж, пожалуй, ты прав, Бен, — сказал он. — Оказывается, политика такое занятие, на которое надо ухлопать все свое время, а меня это не устраивает. С такой работой только свяжись, минуты свободной не будет.

Около полуночи залаяли собаки, и мама встала посмотреть в окошко. Была вьюжная ночь, недели за две до рождества. После ужина ветер немного утих, но время от времени все еще посвистывал в застрехах. В такую ночь хорошо лежать в кровати под ворохом теплых одеял.

В прихожей горела лампа,— мы всегда оставляли одну лампу гореть на всю ночь. А в комнате мама не зажигала огня. Из темной комнаты лучше было видно, что делается на дворе.

Она долго ничего не говорила. Собаки поворчали немного, а потом опять залаяли. На ночь мы их не спускали с цепи, а то они перекусали бы всех прохожих. И моему старику повезло: они загрызли бы и его, как и всякого, кого не знали по запаху. Мой старик так давно не был дома, что мог сойти за чужого. Последний раз он заходил домой летом, и то минут на пять. Он хотел взять штаны, которые прошлой зимой оставил на гвозде в дровяном сарае.

— Ну да, конечно он,— сказала мама, постукивая дверным ключом по подоконнику. Злилась она не больше, чем всегда, но и этого было довольно. Когда она стучала дверным ключом по чему-нибудь деревянному, все уже знали, в каком она расположении духа.

Вдруг раздался грохот, точно пароконная фура проехала по дощатому мосту. Потом весь дом затрясся от удара, словно кто-то вышибал кузнечным молотом фундамент из-под дома.