Эжен Сю - Зависть

- А ты заметила, мама, когда он говорил о богатстве, которое можно было бы разделить между столькими нуждающимися, в глазах его стояли слезы?

- Ах, дитя мое, это самое благородное сердце на свете!

- И он любит нас, правда, мама? Ты видишь это. Он нас крепко и так сильно любит, что никогда не сможет покинуть нас! У него нет семьи, а доктор Дюфур - его лучший, друг, как и наш! О, где ему будет лучше, чем не с нами?

- Оставить нас! - воскликнула мадам Бастьен.

- Но ведь это он дал нам силу, веру, надежду на будущее. Может ли он оставить нас теперь?

Старая Маргарита вынуждена была теперь здесь прервать беседу:

- Ради Бога, мадам, ложитесь, ведь уже два часа ночи. А в шесть часов вы и месье Фредерик встанете и так намаетесь за день, что будете плохо себя чувствовать.

- Маргарита права со своим ворчанием, - сказала Мари, с улыбкой целуя сына в лоб. - Мы сошли с ума, ложась так поздно!

На следующий день снова требовалось вмешательство Маргариты, чтобы положить конец позднему разговору матери и сына.

Два или три раза Мари засыпала в сладких грезах.

Вечером, когда Фредерик читал вслух, задумчивый Давид сидел за столом, подперев голову руками. Свет лампы ярко освещал его полное выразительности и благородства лицо.

Мари отвлеклась от чтения и остановила взор на спасителе своего сына, внимательно рассматривая его.

Постепенно молодая женщина почувствовала, что глаза ее увлажняются, грудь начала взволнованно вздыматься и легкая краска проступила на лбу.

В этот момент Давид случайно поднял глаза и встретился взглядом с Мари. Та тотчас потупилась и стала пунцовой.

В другой раз Давид сидел за фортепьяно, аккомпанируя Мари и Фредерику, которые пели дуэтом. Молодая женщина хотела перевернуть листок партитуры, и у Давида мелькнула такая же мысль. Их руки встретились…

При этом соприкосновении она вздрогнула, как от удара током, вся кровь прихлынула к ее сердцу и туман застлал глаза.

Несмотря на эти знаменательные признаки, молодая женщина спала в то время чистым и безмятежным сном.

Так прошел весь декабрь. Накануне Нового года Давид, Мари и ее сын собирались выйти из дома, чтобы оказать напоследок еще кое-какую помощь своим подопечным. Но Маргарита задержала хозяйку, вручив ей только что доставленное письмо.

При виде почерка на конверте Мари не смогла скрыть изумления и тревоги. Письмо пришло от месье Бастьена и заключало в себе следующее:

« Моя супруга, которой я не слишком доволен! Дела в Берри будут завершены раньше, чем я думал: Я скоро приеду в Пон-Бриллан с моим кумом Бриду, который занят сверкой счетов. Мы заедем на ферму, где остановимся на несколько дней. Бриду поможет мне оценить причиненный наводнением ущерб и ту помощь, которая мне причитается от правительства, как потерпевшему. Надо, чтобы несчастье хоть в чем-то приносило пользу.

Мы приедем к обеду.

Особенно желательно, чтобы на столе дымилось жаркое из баранины с чесночным соусом, щи, которые я очень люблю, соленая свинина и колбаса из Блуа.

N. В. Я приеду в очень плохом настроении и весьма буду расположен надрать уши своему сыну, если его меланхолия и барские замашки еще дают себя знать.

Ваш муж Жак Бастьен.

Р. Б. Бриду любит такой же сыр, как и я. Скажите Маргарите, чтобы она обо всем позаботилась».

Мадам Бастьен все еще находилась в состоянии огорчения, которое причинило ей известие о неожиданном приезде мужа, когда какой-то шум, все более усиливающийся, вывел ее из задумчивости.

Можно было подумать, что перед домом собралась большая толпа.

Прибежала Маргарита, взволнованная и радостная, и воскликнула:

- Ах, мадам, идите посмотрите! Идите скорее!

Удивляясь все больше, Мари машинально последовала за служанкой.

День стоял ясный, ярко светило зимнее солнце.

Выйдя в сени и отворив дверь, Мари увидела около сотни человек - мужчин, женщин, детей, выстроившихся позади маленького садика. Почти все были одеты в грубую, но теплую и новую одежду.

Этот кортеж заканчивался телегой, усыпанной сосновыми ветками, на которой лежала небольшая плоскодонная лодка, похожая на ту, которую так мужественно использовали во время наводнения Фредерик в Давид.

Позади телеги находилась пустая коляска, запряженная четырьмя лошадьми. На козлах сидел кучер в ливрее маркиза де Пон-Бриллана, а на запятках стояли два лакея.

Во главе процессии находился Жан-Франсуа. Он держал за руки двоих детей, а самый маленький резвился на руках матери-