Джон Китс: Колпак с бубенцами, или же Зависть. Гиперион. Падение Гипериона

Неоконченная поэма-сказка

В краях Индийских -- близ Гидаспа, мнится,--

Стояла -- иль парила, что скорей --

Малюток-эльфов славная столица.

Царь Эльфинан, мельчайший меж царей,

Влюблялся в человечьих дочерей,

Любил их руки нежные, и губы,

Что, чудится, взывают: обогрей! --

А вот из фей не выбрал ни одну бы.

Царь утверждал: ему бесплотные не любы.

Любить людей -- для эльфа срам и грех;

И всяк служитель тамошнего храма

Грозил навзрыд: беда постигнет всех

За преступленья царственного хама,

Что на закон плюет весьма упрямо.

Какая драма! Государь ведом

Лишь вожделеньем; подвернется дама --

И тот же час -- Гоморра и Содом,

Пока жрецы сулят и молнию, и гром!

Парламент, возмущенный государем,

Воззвал: отверзни августейший слух,

Уймись! Иначе в грязь лицом ударим!

Ужели мало нежных фей вокруг?

Ухлестывай за духами, о дух!..

И царь ответил -- мыслю, с перепугу

(Он фей терпеть не мог ни на понюх):

"Согласен, мой порок сродни недугу!

Средь бестелесных дев сыщите мне супругу".

Гонцы к Пигмаю, в горский Гималлой

Порхнули резво, умолили хана:

О величайший! Свергни спесь долой!

Царю потребна дочь твоя, Кроханна!

Гонцы скончали речи невозбранно

И улетели с лучшей из невест.

Малютки-эльфы -- мощная охрана,

И токмо няня, челяди замест,

Летела с девой: Бог не выдаст, шмель не съест.

Людскую душу в область эмпирея

Сонм ангельский заботливо несет --

И эльфы так же возносили, рея,

Царевну под сапфирный небосвод,

И веял ей навстречу ветр высот...

В полете эльфы спали, в нем же бдели,

А если скучноват бывал полет --

Невесте встать с пернатой колыбели

Да promener a l'aile заказано ужели?

"Голубка, лучше смолкни, ей-же-ей! --

Рекла невесте няня Кораллина. --

Близ нас укрылся в облаке Хиндей,

Лукавая и злая образина!

Ох, кажется, ясна ему картина!

Сотри-ка слезы, прекрати-ка стон --

Старик Хиндей хитрее лисовина!

Он царский верноподданный шпион!

Родная, твой обман уж заподозрил он! --

Хиндей услышит храп усталой мыши,

Коль скоро в половицах есть нора!

Хиндей считает черепицы крыши --

И знает, сколь под крышей серебра

И золота -- и думает: пора

Изъять их! О, Хиндей..." Но дева няне

Велела: "Стихни! Ты глупа, стара!

Да мне ли опасаться этой дряни?

Я в ненавистный брак влекома на аркане!

О, мой любимый смертный, где ты?" -- "Цыц!" --

Шепнула няня, да царевна-кроха

Такой метнула огнь из-под ресниц,

Что нянюшка решила: дело плохо!

И стихла, удержать не в силах вздоха,

Поскольку от воспитанницы злой

Ждала в отместку вящего подвоха:

Кроханна ущипнет -- хоть волком вой!

А может уколоть аршинною иглой...

Приструнив няню, дивная Кроханна

Со скукой и тоской наедине

Стенала и скулила непрестанно,

Кляня судьбу злосчастную, зане

"Прощай навек" родной рекла стране.

Корысти государственной в угоду

Горянке славной дни влачить на дне

Долин? Достаться подлому народу?

В низину снизойти? К столь низменному сброду?

Рыдала фея в носовой платок --

Тож лепесток фламандской розы. Кроме

Изложенного, был еще чуток

Иной резон скорбеть об отчем доме --

Хиндей сие поведал в пухлом томе

"Записок" знаменитых (Жукк и Сын,

Что любят мертвых уличать в сороме,

Издали труд подобный не один --

Извольте заглянуть в их книжный магазин).

Честит Хиндей, не сдерживая злости,

За мерзкое распутство всех подряд,

И всем подряд перемывает кости,

Усердно регистрируя разврат,

В котором грешен всяк и виноват;

Глаголет он, историю копая

(И тут Хиндею Геродот не брат),

Как фею-шленду, эльфа-шалопая

Толкала к людям страсть -- постыдная, слепая.

Откроем указатель. Буква К...

О что за имена! Какие лица!

И мы Кроханну там наверняка

Отыщем без труда. Ага... Страница...

Листаем... Напечатано: срамница!

Такое автор о царевне плел,

Что впору плюнуть или прослезиться!

"Влеченье к людям -- худшее меж зол!" --

Сказал Хиндей -- и в том уперся, как осел.

Кроханну прошлым он корит романом:

Мужчина был ей дорог, люб и мил

Задолго, мол, до брака с Эльфинаном!