Эдвард Форстер - Путешествие в Индию

— Я — нет. В этой неудачной попытке виновата только я. Я не принесла Ронни ничего, что было ему нужно, и поэтому он в конце концов отказал мне. Я вошла в ту пещеру, думая: «Люблю ли я его?» Я не говорила вам об этом, мистер Филдинг. Мне нет оправдания. Нежность, уважение, интересное общение — я пыталась заменить этим…

— Мне уже давно не нужна любовь, — сказал он, вставив недосказанное ею слово.

— Мне тоже. Мой опыт излечил меня от нее. Но я хочу, чтобы она была нужна другим.

— Однако, возвращаясь к нашему первому разговору, а я полагаю, что этот наш разговор — последний, я хочу спросить вас: кто последовал за вами, когда вы вошли в пещеру? Или за вами в нее не вошел никто? Можете ли вы сейчас сказать мне об этом? Я не хочу, чтобы между нами остались недоговоренности.

— Давайте скажем, что это был проводник, — равнодушно сказала мисс Квестед. — Этого все равно никто никогда не узнает. Это все равно как я в темноте провела пальцем по отполированной стене и уперлась в препятствие. Я, так же как и вы, наткнулась на непреодолимое препятствие. Миссис Мур знала.

— Как она могла знать то, чего не знаем мы?

— Наверное, это телепатия.

Нахальное, бессодержательное слово, как камень, упало на пол. Телепатия? Что за превосходное объяснение! От него лучше отказаться, и Адела благоразумно так и поступила. Это был предел духовной свободы Аделы, так же как и Филдинга. Существуют ли миры, которых они никогда не коснутся, или возможно все, что доступно человеческому сознанию? Они не умели это высказать. Они лишь понимали, что их взгляды более или менее сходны, и находили в этом некоторое удовлетворение. Возможно, жизнь — это таинство, а не мирская суета; но высказать это они тоже не могли. Возможно, сто Индий, враждующих между собой, суть нечто одно, и вселенная, которую эти Индии отражают, тоже одна. Но у них не было сил и возможностей об этом судить.

— Пишите мне, когда вернетесь в Англию.

— Я буду часто писать вам. Вы были исключительно добры ко мне. Теперь, уезжая, я это очень хорошо поняла. Мне хотелось бы чем-нибудь отплатить вам, но у вас есть все, в чем вы нуждаетесь.

— Думаю, что да, — ответил он, помолчав. — Я никогда не чувствовал себя таким счастливым и спокойным. Я хорошо поладил с индийцами, и они мне доверяют. Приятно, что мне не пришлось уволиться с работы. Приятно, что меня похвалил вице-губернатор. Так что до следующего землетрясения я останусь здесь.

— И, конечно, эта смерть сильно меня опечалила.

— Азиз тоже очень ее любил.

— Однако это заставило меня вспомнить о том, что мы все смертны, что все мы когда-нибудь умрем; все эти личные отношения, которыми мы пытаемся жить, временны. Раньше мне казалось, что смерть выбирает людей. Это следствие чтения романов, где кто-то всегда остается в живых, но сейчас я понимаю реальный смысл предложения: «Смерть не щадит никого».

— Не проникайтесь слишком сильно ее реальностью, иначе вы рискуете умереть раньше времени. Таково возражение против размышлений о смерти. Мы подчинены своему делу. Иногда и меня охватывает такое же искушение, но я избегаю его. Все же мне хочется еще пожить.

— Мне тоже.

Между ними возникло странное дружелюбие, как между карликами, пожимающими друг другу руки. Этот мужчина и эта женщина оба были в расцвете своих сил — умные, честные, даже изящные. Они говорили на одном языке, придерживались одних взглядов, и разница в возрасте и поле не разделяла их. Но что-то вызывало у них неудовлетворенность. Когда они в чем-то соглашались друг с другом, например в отношении фраз «мне хочется еще пожить» или «я не верю в бога», возникало какое-то едва заметное обратное движение, как будто вселенная немного смещалась, стремясь заполнить образовавшуюся крошечную пустоту, или они оба вдруг взмывали на такую высоту, что взирали оттуда на двух ничтожных карликов, самих себя, пожимавших друг другу руки, разговаривающих и убеждающих друга в том, что они — единомышленники. Им не казалось, что они ошибаются, потому что, когда честные люди начинают так думать, вселенная теряет устойчивость. Вечные надзвездные истины были не для них, и они не собирались их искать. Но сейчас на них снизошло томление, тень тени мечты упала на их четко очерченные интересы, и предметы снова перестали казаться посланниками иных миров.

— Вы очень мне нравитесь, если вы позволите мне это сказать, — твердо произнес он.

— Я очень рада, потому что и вы мне нравитесь. Я бы хотела снова встретиться с вами.