Мартин Кукучин - Дом под горой

Пашко явился, когда стемнело. В контору его Зандоме не повел — для парня сойдет и колода во дворе. Усевшись на эту колоду, Зандоме стал скручивать сигарету и, только закурив, приступил к делу.

— Какого черта бесишься ты из-за этой Претурши? — поднял он глаза на Пашко, стоявшего перед ним. — Слыхал-то я всякое, но только нынче утром узнал точно. Ну, скажу тебе — ни на что это не похоже! Господи, как вы можете быть такими… скажем, детьми!

— А что? — строптиво отозвался Пашко.

— А то, что она сама ко мне нынче приходила. С меня довольно собственных забот, знаешь ли — неинтересно мне взваливать на себя еще и чужие. Но я подумал: жаль парня, сгниет где-нибудь в Каподистрии. Потому как, если ты еще не понимаешь, должен я тебе сказать: ты, братец, прямым ходом катишься в Каподистрию! И я отлично знаю, как ты рассуждаешь: мол, пропадай моя головушка, и кому какое дело! Эх, брат, знаю я такие удалые погудки! Красиво звучат — но лишь до тех пор, пока до дела не дошло. Были ребята и не тебе чета, тоже так вот Каподистрии не боялись, ну и — шмяк башкой об стенку! Были, были такие… А как попали туда да осточертело им там до смерти после двух-трех лет — притихли, кроткими стали, как ягнята. И совсем другой песенке там выучились: «Ох, дурак я, дурак! Из-за какой ерунды пропала моя молодая жизнь!»

— Из-за ерунды! — оскорбленный, но все же несколько испуганный, вскричал Пашко. — Легко вам говорить — ерунда!

— А, конечно, ерунда. Неужели ты думаешь, что Претурша когда-нибудь войдет в дом капитана Луки? Ну, коли ты так думаешь — тогда, сынок, я уже не дивлюсь тому, что ты таким мальчишеством по ночам занимаешься. Кто не видит простой вещи, хотя все время смотрит на нее, тот, конечно, легко испугается привидений. Вот ты и есть такой слепец, сокол мой!

Пашко печально усмехнулся.

— Говорите, не выйдет за него? Значит, не знаете, что ходит он туда каждый божий день. И вчера у нее был, до полуночи! И сегодня она к ним приходила, недавно ушла. Я верю тому, что вижу!

— И плохо делаешь. Так ты ее никогда не завоюешь.

— Да у меня уж и охоты нет, — буркнул Пашко.

— Ну, ну, потише, — оборвал его Зандоме. — Тебе нечего сказать против нее, то есть против ее поведения. И я знаю — Нико ведет себя честно. Стало быть, ты не имеешь права осуждать, а тем более пачкать репутацию девушки. Нет, честь ей и хвала, запомни это — пригодится. Все это так, однако девчонку следует образумить. Напилась она из чаши, до краев полной суетности, вот ее малость и одурманило. А образумить ее — для этого, дружок, требуется капельку хитрости, немного коварства и очень, очень много терпения. Так что нечего буянить по ночам, камнями кидаться, как малые дети! Да только все вы торопыги… Хлеб наш насущный дай нам сию минуту! А подумал ли ты хотя бы о том, куда ты ее приведешь-то, если она за тебя пойдет?

— Как куда? — скорее удивился, чем обиделся, Пашко. — К нам домой, куда ж еще?

— Вот, вот, тут-то и вылезла вся твоя неимоверная тупость, которая не дает тебе видеть дальше собственного носа. Так ты полагаешь, пойдет она в дом, где уже ни уголочка отгородить нельзя? Ведь у вас полным-полно, в каждом углу верещит по пятеро ребятишек! Или, думаешь, Катица — все равно что твои невестки Мара и Еле, тоже будет всю неделю ходить немытой, нечесаной? Хочешь иметь растрепанную мужичку, расхристанное пугало — тогда выбирай себе другую. Таких, слава богу, найдешь дюжину за пятачок. Но в таком случае я не понимаю, зачем ты согласился, чтоб Катица городской жизни нюхнула, с тонкими обычаями познакомилась! Она, брат, не сможет теперь привыкнуть к вашим домашним ароматам, это ты выбрось из головы. Потому что у всякого дома свой запах: в одном фиалками пахнет, в другом сопревшими портянками…

— Ну и пускай идет, где фиалками пахнет! — воскликнул Пашко, уязвленный в самом чувствительном месте, в крестьянском самолюбии. — Мы хоть и не знаем тонких обычаев, а живем честно и недостатка не чувствуем!

— Я и говорю, туп ты, братец. Никак не хочешь понять вещи, ясные, как на ладони… Не желаешь ты понять, что, кроме насущных потребностей, есть и другие. Верно, есть у тебя, чем ее прокормить, но ведь должен ты предложить ей еще и немного удобств, немного чистоты, время от времени сунуть ей крейцер-другой на ленточку, на платочек… Это, конечно, мелочи, чепуховина — да что поделаешь? Многие женщины именно в них находят счастье и удовлетворение.

Пашко уже и не знает, что возразить. Совсем сбил его с толку этот барии…