Джордж Мартин: Ночь в Доме у озера

Перевод: lycoris, ronnie, bazalmont

Редактура и вычитка: rediens, lycoris

Booktran, 2013 г.

Если вы хотите отблагодарить переводчиков и поддержать проект, добро пожаловать на www.booktran.ru.

Сквозь багровый сумрак плыл в железном паланкине на плечах четверых мертвых деодандов Моллокос Меланхоличный.

Над ним висело распухшее солнце, на котором черные материки пепла непрестанно наползали на гибнущие моря тусклого красного света. Вокруг виднелся лес, погруженный в пурпурные тени. Семи футов высотой и черные как оникс, деоданды были одеты лишь в оборванные юбки. Правый передний, самый свежий, хлюпал при каждом шаге. Его парящая, вздутая плоть сочилась ядовитой жидкостью из тысячи крошечных отверстий, проделанных Великолепным Радужным Распылителем. Он шел, оставляя влажные следы на поверхности древней, заросшей травой дороги, чьи камни были выложены еще в славные дни Торсингола, память о которых теперь угасала в умах людей.

Деоданды двигались ровным, быстрым шагом, преодолевая лигу за лигой. Будучи мертвыми, они не ощущали ни морозной свежести воздуха, ни разбитых, покрытых трещинами камней под ступнями их ног. Паланкин качался из стороны в сторону, и это плавное движение напомнило Моллокосу о том, как мать баюкала его в колыбели. Даже у него когда-то была мать, но это было так давно. Время матерей и детей прошло. Раса людей увядала, а на руины человеческого рода приходили гру, эрбы и пельграны.

Однако размышления о таких вещах лишь повергали его в еще большее уныние. Вместо этого Моллокос предпочитал концентрировать внимание своё на книге, лежавшей на коленях. После трех дней бесплодных попыток заново разучить заклинание Великолепного Призматического Распылителя он в бессилии отложил в сторону свой гримуар — увесистый фолиант в переплете из ярко-красной растрескавшейся кожи с чугунными застежками и петлями. Сменил его он на небольшой сборник эротической поэзии последних дней Империи Шерит, чьи стихи о похоти и страсти канули в Лету под слоем пыли прошедших эпох. В последнее время Моллокос был настолько хмур и мрачен, что даже эти страстные, пылкие строки редко приводили его в возбуждение. Во всяком случае, здесь слова хотя бы не превращались, как в гримуаре, в извивающихся на пергаменте червей. Долгий день сего мира сменился вечером, а в сумерках даже магия меркла и тускнела.

Раздувшееся солнце медленно клонилось к закату, различать слова становилось все труднее. Закрыв книгу, Моллокос натянул на ноги Мантию Грозного Облика и погрузился в наблюдение за проплывающими мимо деревьями. В угасающем свете дня каждое древо казалось чуть более зловещей копией предыдущего. Краем глаза он видел перемещающиеся под ними тени, но стоило ему повернуть голову, чтобы разглядеть их чуть лучше, как они тут же испарялись.

На обочине дороги стоял облупленный, испещрённый трещинками и царапинами деревянный указатель, гласящий:

ДОМ У ОЗЕРА

Пол лиги вперед по Дороге

Славимся своими Шипящими Угрями

Трактир был бы очень даже к месту, хотя Моллокос и не питал особых надежд по поводу любого заведения на такой унылой пустынной дороге, как эта. С наступлением темноты пробудятся гру, эрбы и лейкоморфы. Некоторые из них настолько голодны, что могут рискнуть и напасть даже на грозного с виду чародея. Было время, когда он не боялся этих тварей. Как и все чародеи, он неизменно вооружался полудюжиной могущественных заклинаний, всегда, когда ему приходилось покидать надежный кров своего дома. Теперь же заклинания сочились сквозь его разум, как вода сквозь пальцы, и даже те, которыми он еще владел, с каждым разом становились всё слабее. Не стоило забывать и о теневых мечах. Некоторые утверждали, что они могли менять облик, а их лики были мягкими как воск. Моллокос не знал точно, так ли это, но в их недобрых намерениях у него не было сомнений.

Скоро он доберется до Кайна, будет распивать черное вино с принцессой Канделум и своими собратьями чародеями, находясь в безопасности за высокими белыми стенами города и его древними чарами. А сейчас даже такой безрадостный трактир, как этот Дом у озера, был бы, безусловно, лучше, чем еще одна ночь в палатке под зловещими соснами.

Телега, подвешенная меж двух огромных деревянных колес, тряслась и подпрыгивала на разломанных камнях, продолжая путь свой по изрытой колеями дороге, сопровождаемая стуком зубов Чимвазла. Он крепче сжал кнут. У него было широкое лицо, приплюснутый нос и дряблая, обвисшая рябая кожа с зеленоватым оттенком. Время от времени его язык молниеносно устремлялся к уху в попытке облизать его.