Мартин Кукучин - Дом под горой

И он выразительно, даже плутовато, посмотрел на Зандоме.

— Человек — сосуд хрупкий… Добрых намерений куча, да искушение-то велико…

Доктор пожал плечами — такую слабость он не понимал. Его супруга, Рита, недоступна чувству ревности. Наверное, ей было бы просто смешно, если б какая-нибудь другая женщина отважилась только попытаться выбить ее из седла. Слишком высоко стоит шьора Рита над всеми красавицами, над всеми городскими интригами. Если б завтра ей донесли, что муж ее беседовал с тежачками, она ответила бы спокойно: «Такова его профессия».

— Кадриль! — закричал шьор Динко, поручик в запасе, тот самый, который командовал нашим «войском» во время процессии. Теперь он будет командовать кадрилью. Недаром явился во фраке, с шапокляком под мышкой: с головы до ног — точно такой, каким обязан быть светский человек.

— Кадриль! — подхватили со всех сторон.

— Опять кадриль… — сморщила хорошенький носик барышня Кармела; она сегодня именинница и держится около шьора Динко — он вроде бы ее жених, так, по крайней мере, поговаривают, пока шьор Динко и тут не пошел на попятный, как уже не раз делал. — Как это скучно, господи! Если б еще ее умели танцевать…

— Надо, надо, золотце, — оправдывается шьор Динко. — Среди гостей много пенсионеров, они только кадриль и танцуют… А барышни — смотри, сколько их сидит без кавалеров!

— Будешь сидеть, раз набежало столько всяких. — И Кармела кинула злобный взгляд на Претурш. — Сначала пустили дочек мастеровых — ну, ладно. А теперь и мужички полезли!

— Ты отчасти права, душа моя, но…

— Никаких «но»! — перебила его Кармела. — Через год, пожалуй, моей визави в кадрили окажется наша Цвита… она ведь тоже служанка! Тогда уж и не знаю, кто из образованных барышень согласится пойти на бал…

— Неприятно, конечно; но видишь ли, какое дело…

Закончить фразу Динко не решился — ведь Претурш ввел сюда сам Нико Дубчич, он и сейчас около них.

— Ну да, кое-кому уже все дозволено! — не унимается Кармела. — Если им по вкусу — их дело, но нечего заставлять других общаться со служанками!

Заиграли вступление к кадрили. Нико Дубчич вывел Катицу, встал с нею в ряд. Никто, даже сам шьор Динко, не возразил. Визави Дубчича оказался доктор.

Дамы просто онемели. Не знают, чему больше дивиться: дерзости Нико, который обращается с Катицей, словно она ровня барышням, или малодушию остальных молодых людей, не осмеливающихся даже словом выразить ему порицание. Шьора Андриана в последнюю минуту отказала шьору Зандоме:

— Простите, но танцевать вместе с мужичками не стану.

Зандоме учтиво поклонился ей и пригласил барышню Франку — той присутствие тежачек танцевать не мешало.

— Что скажете, дорогая шьора Кеке? — обратилась к соседке Андриана, силясь улыбнуться; но губы ее, дрожащие от неслыханного оскорбления, только судорожно растянулись.

— Ах, что тут скажешь, бедная моя шьора! — покачала головой Кеке, набожно закатывая глаза. — Будто наших дочерей мало… Так уж воспитана нынешняя молодежь — с тежачками им как-то свободнее. Да оно и лучше, чтоб такие молодцы держались подальше от наших девиц: нам, матерям, спокойнее.

— Вот тут вы правы. Но зачем не идет он развлекаться к Бобице? К чему такой дурной пример нашим девушкам? — пустилась рассуждать Андриана. — В конце концов, и тежачек-то жалко. Какие ни на есть, а тоже — зачем вовлекать их в погибель, в грех? Могли бы честно выйти за ровню себе, а так…

— Ваша правда. Их отец — человек достойный, — одобрительно кивнула шьора Кеке.

Тут Андриана замолчала, делая вид, будто смотрит на танцующих. Однако не кадриль — нечто совсем другое занимает ее мысли. «Конечно же — достойный, порядочный человек… Вряд ли он знает, где сейчас его дочки…» Заметив в дверях желтую физиономию старой Дандули, шьора Андриана усмехнулась и, поднявшись с места, вышла в боковую комнату, расположенную недалеко от входа в зал; эта боковушка служит сегодня дамской гардеробной. Там никого не было, — все танцуют! — и туда-то поманила Андриана Дандулю, которая немедленно поспешила на зов.

— Слушай, милая, сходи-ка ты под Грабовик, к Претуру. Только не говори, что я тебя послала, а вроде ты сама от себя.

— Понимаю, сладкая моя госпожа, понимаю…

— Ничего ты не понимаешь. Слушай! — оборвала ее шьора Андриана, и Дандуле ничего иного не оставалось, как только согласно кивать да быстро моргать серыми глазками. — Пойди к нему да намекни, где сейчас танцует его девка… Мате — человек порядочный, уж он смекнет, что ему делать. Но обо мне — ни слова!