Хербьерг Вассму - Сто лет

— Что ты еще хочешь мне сказать? — холодно спросила она.

— Этот ребенок... Как думаешь, может, сестра Марен и ее Юхан согласятся взять его к себе на Хундхолмен? Они давно хотели ребенка, да вот как-то не получилось.

Несколько минут ей казалось, что Арнольдус хотел бы, чтобы она сама взяла этого ребенка. Но это было невозможно.

— Поговори с ними, — помолчав, сказала она.

— Я думал, не могла бы ты...

— Ты должен сам поговорить с ней! Тебе она тоже сестра! — воскликнула Сара Сусанне.

Он опять бросил взгляд на открытую дверь дома.

— Мы с Марен не очень ладим.

— Почему?

— Это долгая история. С самого детства... Ей всегда казалось, что родители ко мне относились лучше, чем к ней. Особенно мама после смерти отца.

— Наверное, она права. Мама долго признавала только тебя! — вырвалось у Сары Сусанне.

— Знаю, знаю...

— Ты мог бы поговорить с Марен и об этом.

— Не стоит все валить в одну кучу. У тебя с нею такие хорошие отношения.

Сара Сусанне глубоко вздохнула. Ребенок в ней возмущенно запротестовал.

— Неужели ты такой трус?

— Да! — признался он и провел рукой по лицу. Но взгляд у него был дерзкий. Как и проглянувшая улыбка.

Фру Крог протестовала.

— Ты не должна подвергать себя такой опасности, ведь ты уже на сносях, — строго говорила она.

Однако Сара Сусанне стояла на своем: она хочет навестить сестру, живущую на Хундхолмене, пока Юханнес ушел на шхуне в Хельгеланд. Она не собиралась выходить из подчинения свекрови. Нет. Так или иначе, но та не уступила и заставила Эйлерта отправить с ней на лодке опытного парня. Спускаясь по тропинке к причалу и радуясь холодившему лицо ветру, она уже чувствовала себя свободной. Они вышли в море, Сара Сусанне сидела на носу лодки, как курица на яйцах. С закрытыми от солнца глазами она наслаждалась поездкой, несмотря на то что впереди ее ожидало нелегкое дело.

Марен, как всегда, хорошо приняла сестру. В доме пахло зеленым мылом и накрахмаленным бельем. Запах пищи изгонялся отсюда, стоило ему только появиться. У Марен не было места грязи. Люди говорили, что она вечно что-то стирает и убирает, потому что ей не надо заниматься детьми. А женщине необходимо иметь какое-то дело. _

Сестры сидели одни в гостиной — изящные фарфоровые чашки, кофе, лепешки, смазанные маслом. Сара Сусанне продумала заранее каждое слово. Ничего лишнего. Не осуждая тех, о ком шла речь.

Марен отставила чашку и обхватила себя руками, словно хотела смахнуть пылинки. Однако ее округлившиеся глаза не отрывались от окна. Саре Сусанне сестра напомнила картинку с изображением сфинкса, которую она видела в одной книге.

Сестры не первый раз беседовали наедине. Именно Марен, а не мать, утешила Сару Сусанне и объяснила ей, что она совершенно здорова, когда к ней пришли месячные раньше, чем к сестре Хелене, которая была на год старше. Однако теперь, нося своего первого ребенка, Сара Сусанне словно обогнала и саму Марен.

— Почему же он сам не приехал ко мне с этой просьбой?

— Он думает, что ты не очень его жалуешь.

— Как можно жаловать человека, который обрюхатил девушку и теперь не собирается на ней жениться? Впрочем, наверное, этого следовало ожидать... хотя я об этом не задумывалась. Арнольдус всегда умел заставить маму, да и кого угодно, помогать ему. Теперь вот он использовал тебя. Он умеет заставить всех плясать под свою дудку.

— Ты права. Но сейчас речь идет не о нем, а о девушке и о ребенке, — напомнила Сара Сусанне.

Марен кивнула, но не спешила с ответом.

— Мне надо посоветоваться с Юханом, такое решение мы должны принять вместе. Взять ребенка, растить его в любви — это не шутка, — сказала она наконец. — Чужой ребенок, мы не знаем, каким он окажется.

— О своих детях мы тоже ничего не знаем.

— Ты права, — не слишком уверенно согласилась Марен.

— Подумай, тогда у нас с тобой появятся малыши почти в одно время. — Сара Сусанне даже разволновалась.

— Когда она ждет? — спросила Марен. Она все еще не выглядела убежденной.

— После Нового года. Они думают, в феврале... А я должна родить в ноябре!

Марен встала и подошла к окну, повернувшись к сестре спиной. Когда она обернулась, глаза у нее блестели, губы дрожали. Она никогда не казалась Саре Сусанне такой красивой. Ни мрачности, ни суровости, ни озабоченности. Как быстро все изменилось! Марен улыбалась, а по лицу у нее катились слезы, и она была ослепительно красива!

— Я напишу ему... Арнольдусу. Пришло ему время доказать всем, что он настоящий мужчина. Пусть привезет с собой эту бедную девушку. Я хочу поговорить с ними обоими.