Стеван Сремац - Поп Чира и поп Спира

— Ах ты господи! — подскочила матушка Перса. — Что же это было?

— «Да ведь это конский зуб, отче Кирилл, — говорит владыка. — Обратите внимание на его размеры: наверно, не меньше того самого, так называемого «зуба времени»!»

— О, горе мне! Откуда конский зуб?

— «Во имя господа, где вы только его разыскали? — говорит владыка. — Вот, пожалуйста, убедитесь сами».

— Ух, ух, ух!

— Ну, я подошёл, поглядел — и было на что! Конский зуб, настоящий конский, да ещё какой! Такого здоровенного я, Персида, отродясь не видывал!.. Впрочем, один раз видел подобный у дантиста: висел над дверью вместо вывески, чтобы издали было видно! «Ха-ха-ха, — смеётся владыка. — Где вы откопали такой?» — «Но, ваше преосвященство, поверьте мне! Не искал я его и не выкапывал!» — оправдываюсь я, а всё кружится у меня перед глазами, точно в польке. Го-го-готов сквозь землю провалиться…

— Уф, уф, уф! — пыхтит матушка Перса. — Почему не провалился, хоть не слыхала бы я о твоём позоре! Ух, ух! А что тот негодяй?

— Правильно сказала — именно негодяй. Негодяй! И я только там в этом убедился. Притворился, будто и он удивлён, потом вмешался, поглядывает так издалека и рассуждает: «Воистину, воистину! Никак невозможно, чтобы зуб тот принадлежал какому ни на есть, скажем, крещёному существу, мирянину или тем паче иерею… Я, говорит, знаю всю семью моего сейчас, к сожалению, супостата: у всех у них до глубокой старости сохранялись здоровые и крепкие зубы, однако, говорит, таких зубов не припомню, ваше преосвященство! Вы совершенно правы, это, как вы изволили заметить, настоящий конский зуб!.. Конечно, — расходится он всё больше, — когда человек тонет, он, как говорится, и за соломинку хватается! Но я его прощаю, преосвященнейший, и единое мое, говорит, утешение в словах миропомазанного псалмопевца, кои гласят: «Да постыдятся и посрамятся ищущие душу мою и да возвратятся и постыдятся мыслящие ми зло». Ну, как тут человеку не взбеситься! Понимаешь, Перса, он… Спира… куражится и читает по-славянски псалмы перед владыкой, а я — я как пень, не могу даже по-сербски слово вымолвить, не сумел бы в ту минуту своё собственное имя произнести… Можешь себе представить, каково мне было! «Разверзнись, земля, и поглоти меня», — молил я про себя.

— Уф, уф, уф! Но как ты не заметил, что зуб большой?

— А как заметишь? И здесь меня, прохвосты, провели! Я свой маленький зуб завернул в большой кусок бумаги, а они большой зуб — в маленький кусок бумаги! Как его, чёрта, узнаешь?! В этом и весь фокус, всё мое несчастье и беда!

— Эх, угораздило же… и тебя и нас с тобою.

— А владыка разгневался после Спириного псалма… И опять же я чуть виноватым не остался. Чуть было меня не обрили! «Это или преднамеренный обман, — говорит владыка, насупившись, — или грубая шутка. А мне ни то, ни другое не нравится, отче Кирилл!»

— Чира! Чира!

— Всуе оправдывался я, что захватил свой собственный зуб, а виноваты тут воистину сатанинская, адова подлость и моё чрезмерное доверие к людям, что страдаю безвинно, ибо кто-то подменил, подсунул его мне. Тщетно!.. Владыка остался при убеждении, будто я хотел преднамеренно обмануть его, и заявил, что поверит мне только при условии, что мы тут же, на его глазах, протянем друг другу руки, забудем обо всём и помиримся…

— Уф, уф, уф! Помиритесь!

— Что поделаешь! Сама, слава богу, знаешь, какой я невезучий. Думаю, ещё я же и виноватым окажусь… и… первый протянул ему руку, а он — прохвост этакий! — вертится, будто не знает, куда деть этот проклятый зуб, — а я всё стою с протянутой рукой, — потом уж только сунул мне зуб в ладонь и пожал руку. Так вот и помирились …

— Помирились! Уф, уф! Счастье, что я не такая толстая, как тот аспид, нето меня тут же хватил бы удар!

— …и поцеловались, — заканчивает поп Чира своё сообщение, — поцеловались по воле его преосвященства… А зуб дьякон оставил у себя. И знаю, зачем оставил.

— «По-поцеловались»! И поцеловались! — с перекошенным от злости лицом повторяет, как эхо, матушка Перса. — О, чтоб ты со своим покойным отцом Аверкием целовался, который вон там на стене висит!

— Но, Персида, подожди, ради бога подожди!

— «Подожди»! Чего мне ждать? Жди ты! Чего ты ждёшь… ты, ты…

— Чего я жду, спрашиваешь? Ничего не жду, — взбеленился наконец и поп Чира, — вернее, всего жду. И ничего меня не удивит. («Уф, уф», — пыхтит матушка Перса.) Я в круглых дураках! («Это я вижу!» — замечает она.) Потому что человеку сему помогают и сатана и бог! Потому что, какую бы глупость ни сделал сей человек, она вместо заслуженной кары приносит ему незаслуженную награду! А ты ещё спрашиваешь, чего я жду!