Итало Звево - Дряхлость

— О, это было бы замечательно.

Но Эмилио уже был глубоко обижен. Он всегда думал, что когда он захочет, чтобы Анджолина была его, она согласится с радостью на любые поставленные им условия. А оказалось — нет! Так высоко она не была бы счастлива, даже с ним. И в темноте Эмилио заметил удивление на лице Анджолины, которая не могла понять, как он может предлагать ей провести молодость в снегах, в уединении; её замечательную молодость, когда её волосами, красками лица, зубами и всем остальным уже не будут восхищаться люди, что она так любит.

Стороны разошлись. Он делал ей предложение, хотя и используя риторическую фигуру, хотел бы видеть её своей, а она не принимала его предложение. Эмилио остался действительно огорчённым!

— Конечно! — сказал он с горькой иронией, — там наверху было бы некому дарить тебе фотографии и не нашлось бы людей на улице, которые бы останавливались и глядели на тебя.

Анджолина почувствовала горечь, но не обиделась на эту иронию, потому что ей показалось, что она права, и принялась спорить. Там, высоко в горах, холодно, а она не любит холод, зимой она не чувствует себя счастливой даже в городе. И потом, в этом мире мы живём только один раз, и там, наверху, есть опасность прожить более короткую жизнь, так как там жить хуже, и ей не дано понять, что это очень занимательно видеть проносящиеся мимо облака, пусть даже и под ногами.

Анджолина была действительно права, но как же она холодна и не умна! Эмилио не стал больше спорить, потому что как можно было убедить её? Он подумал, что мог сделать ещё. Можно было сказать ей что-нибудь неприятное, чтобы отомстить и успокоиться. Но он промолчал, оглядываясь в ночи. Свет уже исчез с тёмного полуострова, потом его не стало и в башне, возносившейся у входа в Арсенал, а над деревьями в синеве повисла неподвижная тень, которая казалась случайной комбинацией слабых оттенков разных цветов.

— Я не говорю «нет», — сказала Анджолина, чтобы подбодрить его, — это было бы замечательно, но…

Она замолчала. Подумала, что после того, как он так хотел видеть её обрадованной жизнью с ним на этой горе, которую они конечно же никогда не увидят, будет глупостью не подыграть ему:

— Это было бы просто сказочно, — и она повторила фразу с нарастающим энтузиазмом.

Но он не отрывал взгляда от синевы воздуха, обиженный ещё больше этим явным притворством, показавшимся ему шуткой, пока она не притянула его к себе:

— Если хочешь доказательства, то завтра же уедем и я буду жить с тобой одна навсегда.

С состоянием души, как у пробуждающегося утра, Эмилио вновь подумал о Балли:

— Скульптор Балли хочет познакомиться с тобой.

— Правда? — спросила Анджолина загадочно, — я тоже не против!

Показалось, что ей захотелось сразу побежать искать Балли.

— Мне о нём много рассказывала одна синьорина, которая его очень любила, и я давно хотела с ним познакомиться. Где он меня видел, раз захотел познакомиться?

Это был не первый раз, когда Анджолина в его присутствии проявляла интерес к другим мужчинам, но как же это было больно!

— Он даже не знал о твоём существовании! — сказал Эмилио грубо, — он узнал только, когда я ему рассказал.

Он надеялся огорчить её, но она, напротив, была только благодарна ему за то, что он рассказал о ней.

— Кто знает, — сказала Анджолина с комичным оттенком подозрительности, — что ты ему сказал обо мне.

— Я ему сказал, что ты предательница, — ответил Эмилио смеясь.

Эти слова заставили их обоих смеяться от души и вернули им хорошее настроение и гармонию. Они ещё долго обнимались, и взволнованная Анджолина вдруг шепнула ему на ухо:

— Жё тэм боку.

Эмилио повторил на этот раз грустно:

— Предательница.

Анджолина опять громко рассмеялась, но потом придумала кое-что получше. Целуя его, она говорила ему прямо в губы, и с грацией, которую он больше не забывал, сладким, меняющим тембр молящим голосом спросила его несколько раз:

— Это же неправда, что это я — та, которую ты так назвал?

Поэтому даже окончание вечера было восхитительным. Хватило одного удачного жеста Анджолины, чтобы свести на нет все печали и сомнения.

Когда они возвращались, Эмилио вспомнилось, что Балли должен был принять у себя женщину, и он поспешил поговорить с Анджолиной об этом. Ему не показалось, что ей неприятна эта новость, но потом, однако, она осведомилась с безразличным видом, который не мог быть наигранным, любит ли Балли эту женщину.

— Не думаю, — ответил Эмилио искренне, радуясь её безразличию, — у Балли странная манера любить женщин. Он очень любит их, но всех одинаково, когда они ему нравятся.