Итало Звево - Дряхлость

В начале Маргарита пыталась завязать разговор с Анджолиной, которая постоянно приподнималась на цыпочки, чтобы увидеть себя в зеркало, висящее на дальней стене, и поправить локоны. Маргарита ей рассказала о своих болях в груди и ногах, которые мучили её, не вспоминая о временах, когда чувствовала себя здоровой. Постоянно глядя в зеркало, Анджолина сказала:

— Правда? Бедняжка!

А потом сразу с простотой добавила:

— А я всегда чувствую себя хорошо.

Зная её, Эмилио улыбнулся, чувствуя в этих словах полное безразличие к болезням Маргариты и в то же время полную удовлетворённость своим собственным здоровьем. Несчастья других помогали ей насладиться счастьем своим.

Маргарита расположилась между Стефано и Эмилио, Анджолина восседала последней напротив Маргариты и смотрела странно на Балли. Эмилио этот взгляд показался вызывающим, но скульптор расценил его по-другому:

— Дорогая Анджолина, — сказал он, не собираясь рассыпаться в комплиментах, — она смотрит на меня так, надеясь, что я найду и её нос красивым, но напрасно. Её нос должен был быть сделан так.

И Балли нарисовал на столе, обмакнув палец в пиво, кривую, которой хотел показать форму носа Анджолины. Но линия получилась толстой, и трудно было представить, что она могла обозначать нос.

Анджолина посмотрела на эту линию, изучая её, и прикоснулась к своему носу:

— Лучше так, как есть, — сказала она вполголоса, как будто было совсем не важно — убедит ли она кого-то или нет.

— Какой отвратительный вкус! — воскликнул Балли, не в силах удержаться от смеха.

Стало ясно, что с этого момента Анджолина начала представлять для него интерес. Балли продолжил говорить про неё неприятные вещи, но казалось, этим он провоцирует её на защиту. И сама Анджолина была увлечена. В её глазах можно было обнаружить ту же благосклонность, которая светилась также и в глазах Маргариты. Одна женщина копировала другую, и Эмилио, безуспешно пытаясь вступить в общий разговор, спрашивал себя, зачем вообще он организовал всю эту встречу.

Но Балли не забыл о нём. Он следовал своей системе, которая больше всего походила на грубость, даже в отношении к официанту. Он ругал его за то, что тот не предложил им на ужин ничего, кроме телятины с подливкой. В конце концов, согласившись взять это блюдо, Балли сделал заказ, и когда официант уже собирался выйти из комнаты, он в порыве неоправданного гнева крикнул ему в спину:

— Ублюдок! Собака!

Официант был ничуть не против того, что Балли его ругает, и выполнил заказ с невероятной быстротой. Так, подавляя всех вокруг, Стефано дал урок Эмилио в полной мере.

Балли удавалось применять свою систему даже в отношении пустяков. Маргарита не хотела есть:

— Смотри, — сказал ей Балли, — это последний вечер, когда мы вместе пошли куда-то. Я не потерплю твои гримасы!

У Маргариты тут же появился аппетит. Причём она согласилась так быстро, что Эмилио показалось, что он никогда не получал такого выражения своей привязанности от Анджолины. Последняя после долгих колебаний и раздумий заявила, что не желает есть телятину.

— Тебе понятно? — сказал ей Эмилио, — Стефано терпеть не может гримас.

Анджолина лишь пожала плечами, ей было всё равно — понравится ли она кому-либо или нет, и Эмилио показалось, что её презрение направлено скорее на него, чем на Балли.

— Этот ужин с телятиной, — сказал Балли с полным ртом и глядя на остальных троих, — не очень-то гармоничен. Вы двое не подходите друг другу: ты — чёрный, как уголь, она — белая, как колос в конце июня. Вы кажетесь нарисованными каким-нибудь университетским художником. Мы же вдвоём могли бы быть представлены на холсте под названием «Гренадер со своей раненой женой».

С подлинным чувством Маргарита сказала:

— И всё же мы так подходим друг другу, что и другие могут любоваться нами.

Серьёзный и грубый даже в этом нежном жесте, Балли поцеловал её в знак благодарности в лоб.

Стыдливая Анджолина принялась разглядывать потолок.

— Не будь придирчивой, — сказал ей сердитый Балли, — как бы вам двоим не было хуже.

— Кто это сказал? — спросила Анджолина, сразу же приняв угрожающий тон по отношению к Эмилио.

— Не я, — запротестовал несчастный Брентани.

— И что вы делаете вечерами вместе? Я его не вижу, значит — это он с ней проводит свои вечера. В свои незрелые годы он познал любовь! Прощай, бильярд, прощайте, прогулки. Я остаюсь один и жду его, или мне приходится довольствоваться каким-нибудь дураком, зашедшим ко мне. Нам было так хорошо вместе! Я — самый умный человек в городе, а он — пятый, потому что после меня остаются пустыми ещё три места, а на следующем сразу идёт он.