Стефан Жеромский - О солдате-скитальце

Люди шли бодро, охваченные желанием поскорее узнать, что ждет их за уступом, с которого сбегал водопад; с безотчетным наслаждением они вдыхали чистый разреженный воздух и, как огромная компания веселых туристов, сокращали себе путь, пересекая зигзагообразную тропу. По всему лесу у подножия горы раздавался все нарастающий гул голосов, заглушивший вскоре грохот водопада. Старшие и младшие офицеры не пытались навести порядок, сами увлеченные прелестью подъема на крутой склон в такое чудесное утро.

Остановившись на вершине первой скалы, шедшие впереди с изумлением увидели непроточное озерцо, не больше Черного озера под Костельцем в Татрах. За ним открывалась пустынная долина Дихтерталь, круто поднимавшаяся вверх. Здесь уже не росли деревья, а громоздились мрачные груды обвалов и каменных глыб, между которыми клокотал дикий поток. Справа и слева устремлялись вверх бурые, серые и черные нагие утесы, гладко отполированные водой. Там и сям видны были на них борозды, выемки и волнистые линии, таинственные иероглифы ледников, которые много веков назад спустились отсюда. Внизу за уступы скал цеплялись карликовые сосны, издали похожие на мох. Выше, в воздухе, покачивались их изогнутые ветки, казавшиеся не толще былинок. В одном месте между двумя скалами, выдвинувшись далеко вперед, навис над бездной край ледника. Этот гладкий, необыкновенно ровно. обтесанный карниз, подобный гигантскому мечу, занесенному чьей‑то невидимой рукой, сверкал в лучах солнца и блистающей чистотой льда слепил глаза подходившим батальонам.

Пока они совершали этот первый этап своего пути, Г юден стремительно доскакал до конца долины Хасле и очутился у разрушенного моста на Ааре. Не теряя ни минуты, он бросился верхом в реку и благополучно переправился на другой берег.

Но когда серый арабский конь выскочил из воды, над самым ухом генерала просвистели пули, а из‑за вала, прикрывавшего два гримзельских озера, показался отряд солдат в белых мундирах. Две роты Гюдена переправились через реку и с ходу бросились в атаку на австрийцев. Те дали еще залп и отступили к постоялому двору, стоявшему на берегу озера.

Гюден не стал их преследовать. Он поехал еще дальше в сторону, вверх по реке, остановился там со своими офицерами и стал обозревать окрестности. Только теперь он ясно представил себе что хотел сделать, задумав взять этот перевал. Долина Хасле здесь кончалась. Ее замыкала поперечная гора, на тысячу футов поднимавшаяся над озерами и соединявшая два гигантских горных хребта. Эта перемычка имела форму седла, склоны ее, круто спускаясь, образовали амфитеатр, у подножия которого виднелись два темно — зеленых озера. Это была гранитная пустыня, каменная пропасть, от одного вида которой пробирала дрожь, как при мысли о смерти. Скалы были нагие и скользкие, только внизу поросшие желто — рыжим мхом. Выше то тут, то там проступали серые пятна. Это были пустоты, оставшиеся на месте обвалившихся плит.

Кругом щерили зубы скалы Нэгелисгретли и пирамиды Финстераархорна. У подножия его вырывался из льдов бурый Ааре.

Внимание Гюдена сразу же привлек странный шум этой реки. Воды ее однообразно стонали, словно протяжно повторяя все время гамму ужасающих звуков, жалобно голосили, словно выводя какую‑то страшную песню. Казалось, из холодных глубин природа вещает об исконном труде капель, о неизменной победе воды и умирании камня, о великих передвижениях льда, о напоре, которому подвергаются скалы, и о тепле, рождающем борьбу…

Кучка австрийских солдат, оттесненных к своему лагерю, дала, видно, знать о приходе французов, так как на вершине перевала Гримзель произошло какое‑то движение. На старой тропе засуетились белые фигурки с большими черными головами, казавшиеся не больше кузнечиков; они проворно занимали все повороты тропы, прихотливыми изгибами и изломами сбегавшей по крутому склону горы. Гюден отправил две свои роты под самый лагерь и приказал им в течение всего дня показываться австрийцам, отступать, чинить мост, взбираться на скалы и вообще действовать как полагается авангарду наступающей колонны. Сам он проскакал галопом по всей узкой излучине до самого подножия горы, осмотрелся и во весь опор понесся назад к броду. Переправившись через реку в сопровождении всего только двух субалтернов и ординарца, смотревшего за лошадьми, он поспешно вернулся на то место, откуда войска начали подъем на гору.

Черные следы на росе, примятая трава и изломанные кусты указывали ему, в каком направлении прошли солдаты. Генерал и два офицера спешились, оставили солдату лошадей, а сами тронулись в путь. Гюден, обутый в венгерские сапоги, с низкими, обшитыми галуном голенищами, за которые во время переправы набралась вода, бежал в гору, как олень. От усталости и внутренней тревоги он скоро стал задыхаться, развязал шарф, которым был опоясан, снял с шеи платок, расстегнул мундир, жилет и рубаху и так, с раскрытой грудью, мчался напрямик. Восемнадцать гренадерских рот отдыхали, расположившись полукругом на берегу Гельмерзее, когда на краю скалы появился молодой генерал, до того утомленный, что крупные капли пота текли по его лицу.