Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)

Въ дверь его постучались; вошелъ хозяинъ. Онъ наконецъ принесъ ему свой счетъ, длинный счетъ въ два локтя: впрочемъ, онъ улыбается и держитъ себя крайне любезно.

Нагель тотчасъ достаетъ бумажникъ и начинаетъ рыться въ немъ, а тѣмъ временемъ спрашиваетъ, дрожа отъ ужаснаго предчувствія, сколько именно приходится но счету, но хозяинъ отвѣчаетъ: вѣдь это же не къ спѣху, время есть до завтра, а не то и дольше.

Да, какъ знать; главное, можетъ ли онъ уплатить; можетъ быть, онъ и вовсе не можетъ! И Нагель не находитъ денегъ. Что? Неужели у него нѣтъ денегъ? Онѣ бросаетъ бумажникъ на столъ и начинаетъ шарить по карманамъ; онъ совершенно безпомощенъ и съ отчаяніемъ ищетъ повсюду; наконецъ онъ опускаетъ руку въ карманъ брюкъ, вынимаетъ мелочь и говоритъ:

— Вотъ тутъ у меня немного денегъ, но вѣдь этого не хватитъ; нѣтъ, конечно же, не хватитъ; сосчитайте сами.

— Нѣтъ, — говоритъ и хозяинъ, — здѣсь не хватитъ.

На лбу Нагеля выступаетъ потъ; онъ хочетъ, не откладывая, уплатить хозяину эту пару кронъ и ищетъ даже въ жилетномъ карманѣ, нѣтъ ли тамъ еще мелкихъ денегъ. Но тамъ ничего не находится. Но онъ разумѣется достанетъ; можетъ бытъ, кто-нибудь окажетъ ему эту услугу, одолжитъ ему! Господи, неужели никто не поможетъ ему, если онъ попроситъ объ этомъ! Хозяинъ уже принимаетъ недовольный видъ, даже его вѣжливость оставляетъ его; онъ беретъ бумажникъ Нагеля, лежащій на столѣ, и начинаетъ самъ изслѣдовать его.

— Да, пожалуйста! — говоритъ Нагель. — Да, посмотрите сами, тамъ только бумаги. Я совершенно не понимаю…

Но хозяинъ открываетъ самое внутреннее отдѣленіе и вдругъ выпускаетъ бумажникъ изъ рукъ; все лицо его превращается въ широкую, удивленную улыбку.

— Да вѣдь вотъ деньги! — говоритъ онъ. — Тутъ цѣлыя тысячи. Такъ вы только шутили, вы хотѣли только убѣдиться понимаю ли я шутки?

Нагель почувствовалъ себя довольнымъ какъ дитя и пошелъ на такое объясненіе. Онъ съ облегченіемъ вздохнулъ и сказалъ:

— Да, не правда ли, я только шутилъ; мнѣ вздумалось сыграть съ вами маленькую шутку. Да, у меня, слава Богу, еще много денегъ; вы только взгляните, взгляните!

Тамъ было много крупныхъ банковыхъ билетовъ, пропасть денегъ, все тысячныя ассигнаціи. Хозяинъ долженъ былъ пойти и написать расписку, прежде чѣмъ получитъ то, что ему слѣдовало. Но еще долго послѣ того какъ онъ ушелъ, капли пота покрывали лобъ Нагеля, и онъ дрожалъ отъ волненія. Какое разстройство охватило его и какъ пусто было у него въ головѣ!

Вскорѣ послѣ этого онъ впалъ въ безпокойный, тяжелый сонъ; онъ заснулъ, лежа на диванѣ; вертѣлся во снѣ, громко разговаривалъ, пѣлъ, велѣлъ подать еще коньяку и выпилъ цѣлыхъ полбутылки въ совершенно лихорадочномъ состояніи. Сара не выходила изъ его комнаты, и, хотя онъ все время обращался къ ней, она мало понимала изъ того, что онъ говорилъ. Онъ лежалъ съ закрытыми глазами.

Нѣтъ, онъ не желаетъ раздѣваться; о чемъ она думаетъ? Развѣ сейчасъ еще не бѣлый день? Онъ еще явственно слышитъ щебетаніе птицъ. И доктора ей вовсе не слѣдуетъ звать; нѣтъ, докторъ дастъ ему только бѣлую мазь и желтую мазь, и въ особенности нужно будетъ тогда подмѣнить эти мази и употреблять ихъ обратно, чтобы этимъ убить его на мѣстѣ. Карльсенъ оттого-то и умеръ; она, вѣрно, помните Карльсена? Да, онъ оттого и умеръ. Только еще было такъ, что Карльсенъ подавился рыбьей костью, а когда докторъ явился со своимъ лекарствомъ, оказалось, что онъ задыхается отъ глотка чистѣйшей воды. Хе-хе-хе, ну, не смѣшно ли это? Сара, вы не думаете, что я пьянъ, а? Ассоціація идей, слышите? Энциклопедисты и тому подобное; сосчитайте по пуговицамъ, Сара, пьянъ ли я!… Слушайте, вотъ начали работать мельницы, городскія мельницы! Боже, въ какомъ вороньемъ гнѣздѣ вы живете, Сара; я бы могъ освободить васъ отъ владычества злыхъ силъ, какъ говорится. Убирайтесь къ чорту! Убирайтесь къ чорту! Впрочемъ, кто вы? Вы всѣ безъ исключенія фальшивы, и каждаго изъ васъ я отдалъ бы подъ судъ. Вы не думаете этого? О, каждый изъ васъ у меня на примѣтѣ! Я убѣжденъ, что лейтенантъ Гансенъ обѣщалъ Минуттѣ двѣ шерстяныхъ сорочки; только смотрите, получилъ ли онъ ихъ? И вы думаете, Минутта посмѣетъ признаться въ этомъ? Въ такомъ случаѣ я выведу васъ изъ заблужденія: Минутта не осмѣлится признаться; онъ уклонится отъ этого! Если не ошибаюсь, господинъ Грогардъ, вы здѣсь сидите и исподтишка посмѣиваетесь, спрятавшись за вашей газетой? Нѣтъ? Вы еще здѣсь, Сара? Хорошо! Если вы еще просидите минутъ пять, я вамъ разскажу что-нибудь; идетъ? Только прежде всего представьте себѣ человѣка, у котораго постепенно выпадаютъ брови, можете вы это себѣ представить? У котораго брови выпадаютъ, при этомъ позвольте мнѣ васъ спросить, лежали ли вы на постели, которая скрипѣла? Сосчитайте по пуговкамъ, случалось ли это съ вами? Вы у меня въ сильномъ подозрѣніи. Впрочемъ, всѣ здѣшніе жители у меня на примѣтѣ и въ подозрѣніи. А я славно выполнилъ свою работу: я періодически подвергъ васъ двадцатикратному искуснѣйшему допросу и произвелъ безпорядокъ въ вашей жизни; въ ваше приличное, слѣпое и тусклое существованіе я вносилъ одну безпокойную сцену за другой. Хо-хо, какъ надымили мельницы, какъ надымили мельницы! Оттого я вамъ и совѣтую высокочтимая дѣвица Сара, норвежская кофейница, Іосифова дочь, — кушать свѣтлый бульонъ, пока онъ горячъ, потому что, если онъ постоитъ, то остынетъ, и чортъ меня побери, коли вмѣсто него останется что-нибудь, кромѣ воды… Дайте коньяку, Сара, у меня головная боль въ обоихъ вискахъ, это прямо удивительно больно…