Гарольд Роббинс: Никогда не люби незнакомца

— Придется подождать, — улыбнулась она. — Не беспокойтесь, все будет в порядке. Уж я-то знаю, у меня у самой семь детей!

— Спасибо. Большое вам спасибо, — слабо улыбнулась незнакомка.

— А сейчас попытайтесь уснуть, — Акушерка направилась к двери. — Через пару часов я поднимусь посмотреть, как у вас дела. Сон перед родами всегда здорово помогает.

Она вышла из комнаты и опустилась на кухню. Только почти закончив готовить ужин, миссис Коззолина вспомнила, что не узнала, как зовут незнакомку. Ничего, подумала она, спрошу, когда пойду наверх.

Незнакомка закрыла глаза и постаралась уснуть, но сон не шел. Мысли медленно сменяли друг друга, словно далекие виды из окна поезда. Родные и Джордж, самое важное в жизни, к ним мысленно возвращалась она. Интересно, что они думают обо мне? Куда пропал Джордж? Они должны были встретиться в тот вечер.

Они должны были встретиться с Джорджем в тот вечер на углу у ресторана. Шел дождь, дул холодный ветер, и она здорово замерзла за те два часа, пока ждала. Потом вернулась домой. Утром позвонила ему на работу, но ей сказали, что вчера он ушел, как обычно, а сегодня еще не пришел. Джордж исчез, и с тех пор она его не видела. Она ничего не могла понять — Джордж был хорошим парнем, он не мог вот так взять и бросить ее. Наверняка с ним случилась беда.

Она посмотрела в окно. Стемнело. Вдали время от времени сверкала молния и гремел гром, но дождь еще не начался. Воздух словно наполнился электричеством и потяжелел. Из кухни доносились тихие звуки, через приоткрытое окно в комнату проникал запах еды.

Когда дети собрались на ужин, миссис Коззолина велела не шуметь. Мария хотела рассердиться из-за своей комнаты, но быстро успокоилась, когда мать пообещала что-нибудь ей подарить. После ужина акушерка взглянула на часы, стоящие на холодильнике, и испуганно вскочила на ноги. Восемь. Бедняжка пролежала почти четыре часа, и за все это время сверху не донеслось ни малейшего стона. Смелая женщина, подумала миссис Коззолина, вспомнив о пациентках, чьи роды на три четверти состояли из криков и стонов.

Велев девочкам помыть посуду, она отправилась наверх.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, кажется, — не очень уверенно ответила незнакомка.

— Схватки частые? — спросила миссис Коззолина и склонилась над кроватью.

— Примерно через каждые полчаса.

— Это хорошо. — Миссис Коззолина выпрямилась. Ничего хорошего не было, потому что расширение так и не произошло.

Она спустилась вниз и велела дочерям согреть воды и приготовить чистые полотенца.

Перед самой полуночью, когда полил дождь, начались роды. Незнакомка молча извивалась от боли, угрюмо сжав губы и вцепившись в привязанное к спинке кровати полотенце. На белом, как мел, лице темнели широко раскрытые глаза, черные озера боли и страха.

Около двух часов ночи миссис Коззолина послала старшего сына за доктором Буонавента, который жил на углу, а на обратном пути велела зайти за священником.

Доктор сделал кесарево сечение и вытащил синего извивающегося ребенка, который громко кричал и не хотел покидать теплое и удобное жилище. Потом Буонавента отчаянно попытался спасти жизнь матери. Миссис Коззолина поняла, что у него ничего не получается, когда он кивнул священнику.

Она опустилась на колени у постели и принялась молиться, чтобы Бог сохранил жизнь такой храброй и молодой матери. Роженица повернула голову и слабо улыбнулась.

Она вопросительно посмотрела на миссис Коззолину, и та принесла ребенка и положила рядом с матерью. Незнакомка посмотрела на ребенка, прижалась щекой к крошечной головке кричащего младенца, и ее глаза начали медленно закрываться.

И тут миссис Коззолина вспомнила, что так и не узнала как ее зовут. Она быстро наклонилась к умирающей.

— Как тебя зовут? — в ее голосе слышался страх, что ребенку придется жить без имени.

Незнакомка медленно открыла глаза, и это отняло у нее последние силы.

— Франсис Кейн, — так тихо прошептала она, что акушерка с трудом услышала ее.

Франсис Кейн закрыла глаза. Через несколько секунд они открылись, но теперь из них ушла жизнь. Губы разомкнулись.

Миссис Коззолина встала, взяла ребенка. Доктор накрыл Франсис Кейн простыней, затем достал из своего саквояжа бумагу и сказал по-итальянски:

— Надо заполнить свидетельство о рождении.

Миссис Коззолина кивнула. Все правильно — мертвой торопиться уже некуда.

— Как его зовут?

— Фрэнсис Кейн, — ответила она.